(10) Заимка – часто встречающееся в Сибири название поселения, обычно одно-дворного, и земельного участка, занятого кем-либо по праву первого владения, вдали от освоенных территорий (Даль I, 581).

(11) Параскевья-Понедельник – В прозвище подчеркнута антитеза семантике имени. Параскева – великомученица, именуемая Пятница. Дочь богатых родителей, она посвятила себя еще в юности аскетической жизни. В гонение Диоклетиана по обвинению в христианстве была приведена на суд к правителю области, который за отречение от Христа предлагал взять ее себе в супруги. За отказ ей отсечена голова.

(12) Перо «рондо» – перо с тупым концом для писания особо закругленным рукописным, а также печатным шрифтом – «рондо».

(13) Колки – островные леса, обычно располагались по междуречьям. В Западной Сибири образованы в основном березой (Даль II, 140).

(14) В деревнях мужики встречали нас неприветливо и, если спрашивали: «За какую вы власть?» – отвечали: «Властей теперь много ходит, у нас теперь власть покосная». – В эпизоде отражено настороженное, подчас открыто враждебное отношение сибирских крестьян к представителям различных властей, в 1917–1920 гг. сменявшихся на территории Сибири: с декабря 1917 г. – советская власть; с мая-июня 1918 г. – Временное Сибирское правительство, с сентября 1918 г. – Временное Всероссийское правительство (Директория); с 18 ноября 1918 г. – Омское правительство А. В. Колчака; с января 1920 г. – советская власть. Недовольство деревни вызывала как продразверстка большевиков, так и изъятие продуктов и скота военным командованием армии Колчака.

(15) Бело-зеленое сибирское знамя – знамя Сибирской армии, созданной в июне 1918 г. по распоряжению Временного Сибирского правительства.

Яицкие притчи*

Впервые: Н. мир. 1926. № 1. С. 10–16, под заглавием: «Из яицких притчей».

В изданиях 1950-1960-х годов ошибочно проставлена дата написания обоих рассказов – 1923 г. Некоторые комментарии к этой датировке может дать «Авторское дело Вс. Иванова» из фонда «Издательство художественная литература» (РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 10. Ед. хр. 1379), включающее материалы, которые связаны с подготовкой СС-2. В «Аннотации на том 3» и «Редакторском заключении на рукопись 3 тома собр. соч. Вс. Иванова» «Яицкие притчи» отнесены к группе рассказов о Гражданской войне без упоминания ТТ (РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 10. Ед. хр. 1379. Л. 17), с датировкой – 1923 г. Можно предположить два варианта: путаница с датами произошла случайно, или Вс. Иванов имел скрытую цель – показать, что большая часть рассказов, предназначенных для 3-го тома, относится не к неблагополучному циклу ТТ, а к более ранним произведениям.

Разночтения между первой публикацией текста и ТТ незначительны. В «Про двух аргамаков» было заменено «бальшеков» на «балшовиков» (в изданиях начиная с 1952 г. употреблена литературная норма – «большевиков»), в рассказе «Про казачку Марфу» в описание «еройской» службы Марфы внесена оценочность: «а дале – позорище для казачки-то невиданный, – и на лошадь вскарабкалась». Из финала «Про двух аргамаков» был убран текст, частично дублирующий финал рассказа «Про казачку Марфу»: «Месяц подымался в розовато-синей тишине пустыни. Месяц блестел, как слеза». Последние два абзаца рассказа «Про казачку Марфу» в ТТ Вс. Иванов отделяет знаком *, делая их образно-эмоциональным финалом «Яицких притчей», и правит: «…поэтому слышно было, как со звенящим, серебряным плеском прыгнула на месяц рыба».

При дальнейших публикациях Вс. Иванов разбивает небольшой цикл «Яицкие притчи» на два самостоятельных произведения. Если в СС-7 при отсутствии объединяющего заглавия общий финал еще сохранен автором, то в дальнейших публикациях он опускается.

Критика 1920-х годов расценила «Яицкие притчи» в составе ТТ как произведения, несущие «отголоски и отблески Гражданской войны» и потому «не характерные и не показательные для Иванова сегодняшнего дня» (Смирнов Ник. Книжное обозрение // Н. мир. 1927. № 8. С. 198–199). Критик из журнала «Смена» отметил «интересную и героическую постановку в „Яицких притчах“ и „Бегствующем острове“ темы о матери» (Литературные новинки // Смена. 1927. № 3. С. 7. Подпись: Б.Л.).

1. Про двух аргамаков*

(1) Казакин – разновидность верхней женской одежды (Даль И, 73).

(2) Перемет – рыболовная снасть, состоящая из веревки с крючками или широко-ячейной сети, натянутых и укрепленных Даль III, 67).

(3) … герой Радко-Дмитриев… – Радко-Дмитриев (1859–1918) – болгарский генерал, получил известность в балканскую войну 1912–1913 гг., некоторое время был болгарским посланником в России. После начала Первой мировой войны и выступления Болгарии на стороне Германии принял русское подданство, поступил на службу в русскую армию. Командовал 8-м армейским корпусом, 3-й Армией, Сибирским корпусом, 12-й Армией. 20 июля 1917 г. снят с командования армией после ряда поражений и зачислен в резерв чиновником при штабе Петроградского военного округа, через некоторое время уехал на юг России для лечения. В сентябре 1918 г. взят Кавказской Красной Армией в числе заложников и после мятежа И. Л. Сорокина вместе с генералом Рузским расстрелян в Пятигорске.

(4) …получил за этот подвиг два Георгия. – Военный орден Святого великомученика и победоносца Георгия – высшая награда за воинские подвиги для офицеров и генералов, учрежден в Российской империи в 1769 г. В 1807 г. учрежден знак отличия Военного ордена (с 1913 г. – Георгиевский крест), который является высшей наградой за воинские подвиги для низших чинов.

(5) …все больше с молоканами путали: тоже ведь веру свою из Ермании привезли. – Молокане – русская рационалистическая секта, образовавшаяся во 2-й половине XVIII в. из секты духоборов и удержавшая многое из ее учения и обрядов. Основатель – Семен Уклеин, крестьянин Тамбовской губернии Борисоглебского уезда. Название «молокане» дано секте в 1765 г. Тамбовской консисторией на том основании, что сектанты в пост пьют молоко. Сами молокане называли себя «духовными христианами», а усвоенное ими название объясняли тем, что их учение есть то «словесное млеко», о котором говорится в Святом Писании. Молокане отрицали таинства и обряды православной Церкви, почитание святых мощей и икон. Единственным источником вероучения служит, по мнению молокан, Святое Писание Ветхого и Нового Завета. Все люди равны по благодати, «старцы» молокан, их наставники в вере – не священники и не учителя, так как не обладают никакими особыми, от Бога данными полномочиями. В этих пунктах учения молокан видели влияние немецкого протестанства.

В словах о вере, привезенной из Германии, прослеживается связь с массовыми представлениями о большевиках – германских шпионах.

(6) Чувал – очаг (Даль IV, 611).

2. Про казачку Марфу*

(1) воронят ей и в сказку вставить нельзя, – ноне в сказках-то ароплан подавай, в кавер-то самолет не верят… – Намек на широкомасштабную кампанию борьбы с русскими сказками, которые инструкцией Наркомпроса 1920 г. изымались из массовых библиотек. Народным Комиссариатом Просвещения разрабатывалась концепция «новой сказки» для «нового ребенка» (См.: Корниенко Н.В. «Сказано русским языком…»: Андрей Платонов и Михаил Шолохов: встречи в русской литературе. М., 2003. С. 71–76). Борьба большевика, нового человека, со старой сказкой нашла отражение в романе «серапионова брата» К. Федина «Братья»: «Мама начинала сказку. Ленка <…> сидела притаившись, и ей чудилось, что стоит шевельнуться, как из черных маминых глаз выскочит волк. <…> А Родион, стуча каблуками, расхаживал из угла в угол, морщил и распрямлял брови, говорил глухо: – Пора кончать со всякой чертовщиной – с ведьмами да с водяными! Ребенок должен расти в здоровой, понимаешь, в настоящей, здоровой… в настоящих условиях… А ты…