Коридор привел в нишу, где из грубо отесанной стены сочился ручеек холодной воды: он несколько метров бежал по стене, а затем снова исчезал в скале. Как и многое из чудес этой пещеры, он казался нерукотворным. Иллюзия, скорее всего.

Акива снял портупею, подвесил ее на выступающий из стены камень, а затем стянул рубаху.

Набрал в пригоршню холодную воду и плеснул в лицо. Снова и снова – в лицо, на шею, грудь и плечи. Сунул под струю голову и застыл, чувствуя, как с кожи уходит жар, стекает вместе с проточной водой, льется по позвоночнику и основанию крыльев.

Он согласился на план Кэроу, поскольку тот был разумным. Толковым и куда менее рискованным, чем предыдущий. Если все сработает, то угроза человеческому миру со стороны Иаила существенно уменьшится, превратится из смертельного урагана в шквал порывистого ветра. Ситуацию в Империи это не изменит, но, по крайней мере, Иаил не притащит на Эрец то, что Кэроу назвала «оружием массового поражения»

Лираз высмеяла ее на первом военном совете, предположив, что им стоит просто попросить Иаила уйти, однако, по сути, новый план на этом и строился. Сказать «пожалуйста», очень вежливо попросить его увести армию на родину несолоно хлебавши и пожелать вдогонку спокойной ночи.

Конечно, это была только основная идея. Простая и блестящая – разве что без «пожалуйста», – и Акива нимало не сомневался, что Кэроу и Лираз сумеют претворить ее в жизнь. Грозные бойцы, отменно владеют оружием, – а еще обе дороги его сердцу, и ему просто хочется обеспечить их безопасность: чтобы наступило время, когда им ничего не угрожает, а самое трудное решение состоит в выборе меню для завтрака и места для занятий любовью. Лираз права, он зациклен на личном.

Акива не ожидал, что сможет в ближайшее время остаться с Кэроу наедине; поэтому, услышав, как за спиной скрипнула щебенка и кто-то втянул воздух, он крутанулся с резко заколотившимся сердцем, ожидая увидеть на пороге закутка Кэроу.

Никого.

Акива улыбнулся. Живое присутствие он ощущал так же, как различал скрип щебня. Кэроу снова воспользовалась магией, и, значит, по дороге сюда ее никто не видел. Что он там твердил себе пару минут назад про прощальные и приветственные поцелуи? Кэроу так ему нужна! Он не думал, что когда-нибудь скажет себе, что счастлив, что снова начнет дышать полной грудью. Удивительно, барьера вины больше не было; их ожидало безбрежное пространство возможностей… и поцелуй.

И в бездну суеверия!

– Кэроу? – позвал он, улыбаясь. – Ты здесь?

Он ждал, что она снимет невидимость, готовый в то же мгновенье заключить ее в объятья. Теперь можно. По крайней мере, когда никто не наблюдает.

Никого.

А затем резко, в один миг, до него донесся отголосок чужой вражды. И пришло понимание, что его собственная жизнь, в общем-то, штука конечная. Тонкая блестящая ниточка в общем узоре. Тонкая… и уязвимая. Акиву пробрала дрожь.

– Кэроу? Ты?

Он спросил снова, хотя теперь точно знал, что нет.

А затем в коридоре послышались шаги, и это действительно была Кэроу. Вполне видимая, лучащаяся радостью. Застав его полуодетым, она покраснела и сделала шаг назад, и он понял по ее улыбке, что она пришла точно с той же надеждой, которая мгновение назад пела в его сердце.

– Привет.

Мягкий голос, широко распахнутые глаза. Две надежды встретились, но Акива чувствовал: кто-то чужой тянется за его жизнью.

Чужак нес угрозу и опасность. Он был рядом. Невидимый.

Элиза вздрогнула и открыла глаза. Ничего похожего на крики, ни намека. И никаких страхов – приятная неожиданность. Она позволила себе заснуть в надежде, что вдруг случится чудо и ночных кошмаров не будет. Маловероятно, конечно. Что ж, если чуда не произойдет, – у комнаты толстые стены и ее воплей никто не услышит.

Похоже, все-таки повезло. Тем более что рассчитывать на толщину стен глупо. Снаружи лают псы, значит, все прекрасно слышно.

Тогда что же ее разбудило, если не кошмар? Собаки? Было что-то еще.

Тот сон ее не тревожил; обрывки картин и событий мелькали на краю восприятия, как темные пятна перед глазами после вспышки света. Она полежала не шевелясь, чувствуя, что вот-вот – и кончик сновидения удастся ухватить. Разум все еще находился на сумеречной грани сознания, в той полудреме, которая сплетает нить между сновидением и реальностью. На мгновение Элиза почувствовала себя девочкой, которая с крошечным огоньком выходит на крыльцо, чтобы противостоять великой тьме.