— Значит, это мог быть Балло, как подозревает Ройнстад?

— Конечно. Трудность в том, что у Балло есть право доступа к ячейке. Зачем ему было выдавать себя за Зупака?

Они ненадолго задумались.

— Почему тот человек унес только картину?

Гунарстранна развел руками:

— Либо объяснение вполне банально — он собирался забрать деньги позже, либо он оставил деньги для того, чтобы мы сейчас задавались этим самым вопросом, при том условии, разумеется, что история с картиной просочится наружу. На первый взгляд поразительно, что вор не прикоснулся к полумиллиону крон. Если картина так и не объявится, парень, который утверждает, что в банковской ячейке была картина, не сумеет ни доказать, что она там была, ни объяснить, как она туда попала. На самом деле, не тронув деньги, неизвестный поступил очень умно — если, конечно, предположить, что Йим Ройнстад говорит правду.

— Мне почему-то кажется, что он говорит правду. Так кто же украл картину?

— Понятия не имею. Но предполагаю, что тот же человек участвовал во взломе контейнера. Его же видели с другими тремя в тот день, когда убили Арнфинна Хату.

— Но ведь это не может быть Ильяз Зупак?

— Он не выходил из тюрьмы с тех пор, как его туда посадили, примерно пять лет назад.

— Ладно. — Фристад тяжело вздохнул. — Давайте считать, что на месте преступления побывал некто неизвестный. А не мог тот же человек убить Юнни Фаремо?

— Очень даже мог. Но почему ты так думаешь?

— Сам не знаю, — ответил Фристад. — Гораздо любопытнее то, что случилось с ключами. Допустим, Элизабет и Юнни Фаремо взяли себе по ключу. Элизабет прячет свой в квартире Фрёлика. Таинственный четвертый ссорится с Юнни Фаремо, отбирает у него ключ, после чего Юнни тонет в реке. Четвертый едет в банк в Ашиме, выдает себя за Ильяза Зупака и выносит картину. Правда, перед остальными он в своих действиях не отчитывается. Этим остальным известно, что Юнни умер, но куда подевался его ключ? Они решают заняться вторым ключом. Ройнстад и Балло знают, что ключ у Элизабет, и знают, что она состояла в связи с преподавательницей университета. Поэтому они едут к Рейдун Вестли и выясняют у нее, где скрывается Элизабет Фаремо. И так далее, и тому подобное.

— Все возможно, — ответил Гунарстранна. — Нам известно, что ключей было два. Один из них последнее время лежал на кухне у Фрёлика. Вторым ключом воспользовался некто, выдавший себя за Ильяза Зупака. Мы знаем, что сразу после смерти Юнни Фаремо Балло сговорился с Мерете Саннмо. Я видел их в городе собственными глазами и беседовал с ними. Кстати, Балло так до сих пор и не нашелся, и где он, мы не знаем. Чутье подсказывает мне, что Фаремо убили в ходе ссоры из-за Мерете Саннмо. Он догадался, что их выдала она.

— В самом деле, очень похоже, что Балло и Мерете Саннмо сговорились. Очень может быть, что они вместе похитили картину и скрылись в туманной дали.

— Но зачем Балло выдавать себя за Зупака, если он имел полное право спуститься в депозитарий под собственным именем?

— Чтобы сбить нас со следа. Пропавшую картину по всему миру ищет полиция. Наверное, он хотел украсть картину под видом другого человека. И самое главное, он оставил на месте полмиллиона крон, чтобы мы не верили ничьим рассказам о похищенной картине. Таким образом, картина надежно защищена от нашего внимания — если только нам не удастся наткнуться на нее случайно.

— Может быть, ты и прав. Но ведь у нас есть свидетель, который утверждает, что на месте убийства Арнфинна Хаги было четверо.

— Значит, личность четвертого мы еще не установили. Как по-твоему, кто он?

— Понятия не имею, — ответил Гунарстранна.

— А не может так быть… прости меня, пожалуйста, и все-таки постарайся подключить свою фантазию… не может ли оказаться тем четвертым Франк Фрёлик?

В кабинете стало тихо. Солнце светило сквозь щели жалюзи; Гунарстранна не спеша закурил. Фристад ни словом не возразил.

Гунарстранна и Фристад сидели в кабинете. Туда же, ничего не объяснив, вызвали Фрёлика. Фрёлик сразу заметил нечто небывалое: Гунарстранна курил, а Фристад и не думал жаловаться. Фрёлик переводил взгляд с одного на другого.

— Мы хотели бы обсудить с тобой некоторые факты, относящиеся к нашему делу, — коротко проговорил Фристад.

— Вот как?

— Мои слова кажутся тебе странными?

— Не странными, просто вы оба ведете себя как-то… необычно.

— Что ж… — Фристад опустил голову и, не отвечая Фрёлику, спросил: — Как по-твоему, что самое главное на данной стадии расследования?

— Мне кажется, имеет смысл еще раз побеседовать с Нарвесеном, — сказал Фрёлик.

— Прекрати донимать Нарвесена! — вскинулся Фристад.

— Ты спросил, что сейчас, по-моему, самое главное, — возразил Фрёлик. — По-моему, Нарвесена следует спросить, известно ли ему о картине, о которой говорит Ройнстад.

— Значит, по-твоему, Ройнстад говорит правду и в девяносто восьмом году Ильяз и его сообщники украли не только деньги, но и картину?