Его обдало горячим сухим ветром. Мягкая постель сменилась жестким каменным ложем, давившим в спину и врезающимся неровной поверхностью в бока. Он был совершенно беспомощен.

– Я все сделал, госпожа… – раболепно пролепетал некто.

– Хорошо, Апшай! – Тот же томный и сладкий мелодичный женский голос, но он сейчас намного громче и сильнее, чем в той комнате. – Ты говорил о том, что сможет его удержать. Используй это!

– Оковы, госпожа? Да… да…

Вирд почувствовал, как на его запястьях захлопнулись браслеты. Когда-то Атосааль надевал ему такие же… Он в руках врага…

– Оставь нас, Апшай!

– Да, госпожа!

– Атаятан-Сионото-Лос был прав. Иногда вы, имеющие огонь, можете хорошо служить, но я по-прежнему считаю, что связывать себя с вами кровью ни к чему…

Вирд больше не слышал ни звука. И в этой гробовой тиши им овладела настоящая паника!.. Он оторван от мира, совершенно не способен управлять ни своим телом, ни своим Даром. Где он? Кто эта женщина, упомянувшая Атаятана? Он догадался… но как же не хотелось в это верить!.. Его поймала Эт’ифэйна!..

– Просыпайся! Просыпайся! – Его настойчиво трясут за плечо. – Рохо! Вставай!

Он открывает глаза и видит перед собой огненные кудри Инал.

– Что ты здесь делаешь? Почему ты не в Шеалсоне? – А где? Где он сам? Он оглядывается вокруг и видит, что сидит, прислонившись к дереву Фус, Дереву Размышлений, перед ним серые бараки, возле которых начинают собираться рабы. Знакомые ему лица. Но ведь Куголь Аб сказал, что их… убил Атаятан…

Он замечает свои босые ноги и короткие из белого грубого льна штаны, подвязанные веревкой… его торс обнажен… Он ощупывает лоб – д’кажа тоже нет…

– Почему я здесь?.. Кто меня переодел?.. – обеспокоенно спрашивает Вирд.

Инал в ответ только хмурится и тревожно смотрит куда-то на восток. Вирд тоже оборачивается в ту сторону – столб дыма поднимается над горизонтом.

– Эфф возвращается! – говорит чей-то знакомый неприятный голос. – Ну что, птенец, идешь прощаться с кутийцем?

Тшагас?

– Ты жив?! – Он собственными глазами видел голову Тшагаса в зубах эффа!..

– Я?.. – смеется Тшагас. – Жив!

– Я видел, как эфф нес твою голову!

Тшагас хохочет так, что переходит на хрип:

– Да об мою шею любой эфф зубы попереломает. А вот рыжий твой дружок, похоже, лишился головы. Дурак!

– Заткнись, Тшагас! – зло говорит Инал. – Иначе я сама, собственными зубами перегрызу тебе горло!

– Ух! Кутийка!.. – Раб отмахивает от нее и идет в сторону хозяйского дома.

Вирд встает. Что происходит? Где он?..

– Идем, Рохо… – мертвым голосом говорит ему Инал, – попрощаемся с Ого. Эфф несет его голову…

– Что происходит?

– Тебе что-то приснилось, наверное, – говорит Михи. Она кормит грудью ребенка. – Пошли. Пошли. Пора…

– Где Ого? Что случилось? – Вирд продолжает оглядываться. Он не понимает ничего и натыкается повсюду на неодобрительные недоумевающие взгляды рабов.

– Ты чего, Рохо? – спрашивает Сибо. – Ого участвовал в Суде эффа. Сегодня эфф возвращается. Разве ты забыл?

Вирд обхватил голову руками…

– Хромоножка, хромоножка! Подавился дохлой кошкой! – орет грязный мальчишка-оборванец, приплясывая при этом и указывая на него чумазым пальцем. – Ублюдок Одаренного! Одаренный твой папаша, побывал в краях он наших! И оставил хромоножку, как собака свою блошку!.. – один за другим выдает пацан дурацкие стихи.

Сам он сидит, держит незаконченную плетеную корзину, из которой торчит лоза, вокруг на земле десятки готовых изделий. Он смотрит на свои руки… сморщенные… руки старика, покрытые коричневыми пятнами. Кто он? Где он?

– Иди отсюда! Пшел вон! Он разве ж виноват? – тяжелой оплеухой затыкает, наконец, мальчишку прохожий мужчина. – Сам, можно подумать, знаешь, кто твой папаша! – И добавляет тому пинка под зад.

Мальчишка хмуро смотрит из-под сдвинутых бровей, и в Вирда летит гнилая груша, с чавкающим звуком разбиваясь о его плечо… На ветхой тонкой рубашке расплывается коричневое пятно. Его взгляд падает на ногу, колено которой неестественно вывернуто, и только теперь он чувствует боль в нем.

– Почем корзины, Элий? – спрашивает у него прохожий. – Женка просила купить…

– Эти по две искры, эти по три… – хриплым стариковским голосом, неожиданно для себя самого, отвечает он. Откуда он знает?

– На вот… – шепчет мужчина, вкладывая в его ладонь серебряный огонек. – Я знаю, что ты человек праведный… хоть мать твоя и… не очень честная женщина была. Возьми… помолись за меня Мастеру Судеб… согрешил я… и за сына моего помолись… что не от женки…

Мужчина уходит, забывая взять корзины, а он смотрит удивленно на серебряную монету в морщинистой руке – своей руке…