Родители Алёнки послали в Ленинград две телеграммы.

 Одну — академику.

 Другую — Алёнкиной бабушке.

 Академик выдал бабушке лекарство. Она сразу — на почту. Сдала посылку, уплатила деньги и пошла домой.

 Наступила ночь. Спит бабушка, улыбается во сне. Приснилось ей, что внучка уже выздоровела.

 А на самом деле посылка ещё в Ленинграде. По расписанию не было поезда на Дальний Восток.

 На станции зажёгся огонёк в почтовом вагоне.

 Это вагон особенный. Ты уже знаешь, что письма на почте распределяют по клеткам.

 И в вагоне клетки. Кроме того, — полка для посылок.

 А проводником вагона — почтальон.

 Разбирая мешки с письмами, почтальон увидел посылку для Алёнки.

 — Эге, — говорит, — посылочка, да ты совсем дальняя! Тебе высаживаться последней. Так что посторонись, не мешайся под руками!

 И засунул посылку в конец вагона.

 Окончив своё дело, почтальон зевнул, потянулся...

 Спит почтальон.

 Вдруг шорох в вагоне...

 Слабенький-слабенький... Проснись почтальон, он всё равно не расслышал бы этого шороха.

 А письма насторожились. Все. Во всех клетках.

 — Кто это? — спросил Пакет с Сургучной Печатью. Это был важный Пакет, и говорил он густым голосом.

 Шорох прекратился.

 Потом кто-то горько заплакал.

 — Да что же это такое? — Письма в клетках зашевелились. — Кого здесь обидели? .. Мы, письма, дружный народ. Мы не допустим несправедливости!.. Кто же этот злодей, который обижает слабых? Укажите на него — он будет наказан!

 В ответ послышался тоненький-тоненький голосок:

 — Ах, товарищи, я Лекарство для Алёнки. Никто меня не обидел... Но как подумаю, что ехать целую неделю... Страшно становится!

 Тут вмешалась Поздравительная Открытка — блестящая от лака, расфуфыренная.

 — Ничего страшного, — сказала она. — Куда спешить?

Мне, например, нравится опаздывать. Когда почтальон на Новый год или к Первому мая приносит пачку поздравительных писем, — ты там незаметна. А если опоздаешь и явишься одна, — тебе такое внимание! Все тебя разглядывают, с возмущением показывают друг другу штемпель с числом, ругают почту. Это так весело!

 Кто-то остановил болтушку, и тогда опять все услышали тоненький голосок:

 — Ах, товарищи, Алёнка очень-очень больна. Иначе бы не обратились к нашему академику, поверьте!.. Ей надо сейчас же помочь, этой же ночью, а то, а то... — Тут тоненький голосок захлебнулся в слезах. Промолвил едва слышно: — А то не застать мне Алёнку в живых!

 В вагоне стало тихо.

 Было только слышно, как храпит почтальон.

 Но тишина была недолгой. От волнения все вдруг заговорили, перебивая друг друга, и в шуме голосов ничего нельзя было понять.

 Тут Пакет с Сургучной Печатью сказал зычно:

 — Тише! Перестаньте кричать! Ти-ши-на!..

 Письма в клетках замолчали.

 Пакет продолжал:

 — Мы так проспорим всю ночь и ничего не решим... Если у нас собрание, то нужен порядок. Сначала пусть каждый скажет: надо ли спасать Алёнку?

 — Надо, надо! — закричали все. — А как же иначе? Спасти девочку, спасти!

 Пакет с Сургучной Печатью сказал:

 — Я того же мнения! Обязательно спасти! Теперь давайте думать, как это сделать.

 — Я знаю как! — выкрикнула Заказная Бандероль.

 — Не волнуйтесь, — сказал Пакет, — говорите спокойно. А всех остальных прошу внимательно слушать.

Заказная Бандероль напомнила, что поблизости аэродром. Оттуда улетают самолёты в разные города, наверное — и на Дальний Восток. Так что надо поскорее разбудить почтальона. И пусть он сбегает на аэродром и посылку для Алёнки передаст лётчику.

 Пакет с Сургучной Печатью сказал:

 — Понятно. Нет ли других предложений?

 — Конечно, есть! Дайте мне слово.

 Это заговорило Письмо в скромном сером конверте.

 — Я всего только Простая Бандероль. Не Заказная! А та хоть и важничает, а сказала глупость. Человеку голос писем не слышен. Поэтому, сколько бы мы ни будили почтальона, он не проснётся и нас не поймёт... Эх ты, а ещё Заказная!

 Выступили ещё некоторые ораторы.

 Жалели Алёнку, а как помочь девочке, никто не придумал.

 Лекарство в бабушкиной посылке уже плакало навзрыд.

 — Теперь я беру слово, — сказал Пакет с Сургучной Печатью. — Спасти Алёнку можно!