Он находился возле сенатора Самнера в момент его кончины. До последнего вздоха Чарльз Самнер боролся за проект закона о гражданских свободах — за свой проект. Так он и умер.

Дуглас возлагал все свои надежды на то, что негры получат избирательное право. Внезапно дрожь пронизала его тело. Вооруженные всадники скакали теперь по ночам, оставляя за собой кровавый след: израненных, изувеченных, избитых мужчин, женщин и детей. Они врывались в дома и стреляли в разбегающихся жителей, уничтожая людей и их имущество. И все только потому, что у их жертв была темная кожа и они пытались воспользоваться правом голоса.

В это лето слабый, нерешительный старик [13] просил конгресс о помощи. Конгресс отказал, и вот старый солдат не нашел иного выхода, как послать войска для соблюдения законов о реконструкции. При их содействии трижды восстанавливались на свои законные места кандидаты, которые были изгнаны силой и мошенническими махинациями во время выборов. За это плантаторы Луизианы совершенно хладнокровно убивали негров и белых. Острые схватки происходили на улицах Нового Орлеана.

Но самым страшным позором явились выборы 1876 года. В учебниках школьной истории об этом периоде говорится легко и вскользь. Сделка была совершена, и Розерфорд Хейс стал президентом Соединенных Штатов.

Страна погрузилась в гнетущую тишину. Из разных районов притихшего Юга съехались в Вашингтон группы хмурых, озабоченных людей и собрались в доме Фредерика Дугласа.

— Говорят, президент собирается отозвать войска. Для нас это будет означать конец всего. Ведь только федеральные войска и удерживали плантаторов!

— Неужели все меры исчерпаны? Так-таки никакой не осталось у вас защиты? — в тщетной надежде спрашивал Дуглас.

— Она была бы, если бы мы в свое время укрепили связи с северными рабочими. Ведь таким же образом они собираются раздавить и белых рабочих! — Говоривший негр с упреком посмотрел на Дугласа. Он был делегатом на съезде в Луизиане. Именно там-то погибла идея о профсоюзе негров!

— Да, к великому сожалению, некоторые вещи мы узнаем слишком поздно! — Этими словами Дуглас признал свою ошибку.

— Теперь они станут говорить, — промолвил человек из Южной Каролины, — что мы потеряли избирательное право, потому что не умели им воспользоваться.

— Но это ложь, нам не дали возможности делать то, что надо было.

— А вы-то какие меры приняли? Какие реформы провели? — Дуглас пытливо вглядывался в изможденные лица.

— Все равно нас сметут…

— Как пыль с дороги!

— Пойдите к новому президенту, — умоляли Дугласа. — Никто не заподозрит вас в личной заинтересованности. Пойдите к нему и расскажите ему все как есть. Упросите его подождать еще немного с выводом войск.

— Мистер Хейс, негры просят вас повременить немного, — умолял Дуглас президента во время аудиенции в Белом доме.

Подавшись вперед, он заглядывал Хейсу в глаза, стараясь прочесть мысли человека, в руках которого сосредоточились судьбы негров.

Президент Хейс невозмутимо отвечал:

— Вы сейчас возбуждены, Дуглас. Вы умело боролись, и ваше дело победило. Нет никаких оснований для паники. Ваш народ свободен. Теперь пора нам позаботиться о благополучии всего Юга. Кто посмеет лишить негра его политических или гражданских прав? Четырнадцатая и пятнадцатая поправки органически включены в конституцию. Неужели, Дуглас, вы потеряли веру в ваше правительство?

— Я желаю блага моей стране: подлинного величия, справедливости для всех ее жителей, — произнес Дуглас. — И я молю, чтобы Соединенные Штаты не утратили столь великого достижения.

Он поклонился и вышел.

Вскоре на Юге были сняты все ограничения. Мало-помалу, пользуясь то тем, то другим поводом, негров и белых бедняков лишили их прав, а Север покрыл свои позорные действия паутиной лжи и романтики. Были созданы «черные кодексы», начались аресты бездомных за бродяжничество, на дорогах появились кандальные команды; потянулась долгая беспросветная ночь.

Но в тот день, уходя из Белого дома, Дуглас еще не верил, что все это неминуемо произойдет. После освежающего дождя дышалось легко, и он решил пройтись пешком.

Он шел размашистой походкой, не замечая, куда идет. Внезапно он обнаружил, что находится на А-стрит, и, подойдя к одному из зданий, замедлил шаги. С какой гордостью и помпой открыло Гаити здесь свое посольство! В конце концов отважная маленькая республика была признана, и президент Линкольн предложил ей направить в Вашингтон своего посла. Посол явился. Это был тихий, культурный джентльмен, изъяснявшийся одинаково изящно и свободно на английском и французском языках. Но почти сразу после гибели Линкольна посольство закрыли, и Эрнесту Румейну пришлось переехать в Нью-Йорк. Он много не говорил — всем и так было понятно, что Вашингтон не желает иметь у себя посольство Гаити.