Шрифт:
«С первых же минут боя от взрыва японских 4-х футовой длины снарядов наши броненосцы потекли… Это действие производили не те снаряды, которые попадали в броню под водой, а снаряды не долетавшие, те, которые взрывались под водой вблизи подводных частей.
Так же точно текли бы и японские броненосцы, если бы у нас были подобные снаряды; но наши снаряды имели малое разрывное действие.
Потеки появились у нас после первых же японских выстрелов, потому что могучими ударами, переданными через воду, расшатывались заклепки, отворачивались листы, нарушалась непроницаемость расчеканенных швов и пазов.
Нами принимались все практиковавшиеся в течение восьми месяцев перехода меры по заделке пробоин, по укреплению подпорами переборок, горловин и люков.
Но дальнейшее действие японских снарядов, в конце концов, преодолевало нечеловеческие усилия, которые пришлось нам выказать: наши суда наполнялись водой до той меры, при которой они теряли весь свой запас плавучести, опрокидывались, тонули. [241]
Надеюсь, читатель понял, что японским комендорам не требовалось даже слишком утруждаться точностью стрельбы. Важнее была стрельба по площадям. Вернее — стрельба по объемам, понимая под ней попадание в некоторую зону вне судна.
241
История Русско-Японской войны. СПб., 1909. Редактора-издатели: М.Е. Бархатов и В.В. Функе. Т. V. С. 1053. Как и все издание в целом, том V, не считая ряда полезных цитат, выдержан в либерально-масонском духе, что уже отмечалось выше. Но! Имеется печатноприведенная благодарность Е.И.В. (правда, просто за подношение IV тома). И самое умилительное, что циркуляром Главного Штаба № 197 от 27.11.1908 года Комитетом по образованию войск издание рекомендовано к широкому обращению в войсках, в том числе и особенно для нижних чинов. Что из себя представляет издание «идеологически», показывают два примера.
Пример первый — наиболее яркий, из Заключения (!): «Русская Государственная система с 1812 года никуда не годится». Вот так! Хотя, по-своему, я с Бархатовым и Функе согласен. Если бы годилась, то на соседних суках гармонично бы висели и перечисленные господа-товарищи, и члены Комитета по образованию войск в полном составе, желательно с чадами и домочадцами — в воспитательных исключительно целях! — и уж, конечно, Главный Штаб. Хотя Штаб было бы педагогичней сжечь на костре из подобных циркуляров.
Пример второй: поход и бой 2-й эскадры изложены в целом так, что никакого Новикова-Прибоя не нужно. Хотя и без него не обошлось, родного. В издании с симпатией цитируется брошюра А. Затертого — матроса с броненосца «Орел», и это несмотря на то, что тираж был конфискован, а сам автор слинял за кордон. Наш Главный Штаб знал, как принимать участие в подготовке Февральских революций.
А вот тот бред, что стал распространяться с легкой руки инженера-металлурга Кэмпбелла, с опорой якобы на данные Пэкинхэма, что японцы стреляли редко да метко, критики не выдерживает. В том, что стрельба велась японскими 1-м и 2-м боевыми отрядами с необычайной частотой, что русские корабли были залиты морем огня, в этом едины как все принимавшие хоть какое-то участие в бою с нашей стороны, так и иностранные наблюдатели, такие, например, как лейтенант Уайт и сам Пэкинхэм. Может, потом другие указания получил?
Удивительное предвидение «кэптена» Пэкинхэма
А вообще-то, не зря, видно, Пэкинхэм — задолго до Цусимы! — в официальных отчетах в родное британское Адмиралтейство стал вдруг давать сверхлестные оценки флотоводческому гению адмирала Того, по сравнению с которым «даже Нельсон был просто снобом».
Весьма нетипичная оценка для британского морского офицера. Тем более, как мы видели, за все предыдущие боевые действия на море в 37–38 годах эры Мэйдзи оснований для такой оценки Того отнюдь не давал. Похоже, капитан 1-го ранга заранее готовил руководство к победе Того при Цусиме: что, мол, «Того не салонный болтун и не поражающий воображение метеор, но его великие способности оценит только потомство».{231}
Насчет «только потомства» Пэкинхэм малость загнул. После Цусимы и у современников Того стал суперзвездой.
Вернемся к рапорту Адмирала.
«Суворов» теряет управление
«В ряду многочисленных разрушений на “Суворове” произошло повреждение рулевого привода и одного из телеграфов [ведущего] в машину.
“Суворов” заметался, управляемый одною машиною по телеграфу, а другою — по переговорной трубе.
Руль долго оставался положенным “лево”, и корабль прокатился вправо до зюйд-остовой четверти, увлекши за собою эскадру, так как не имел уже ни одного сигнального флага и не мог пользоваться семафором: сигнальщики, появлявшиеся на открытых местах, немедленно выводились из строя [242] .
242
А на «Полтаве» 28 июля 1904 года под яростным огнем японцев на открытой палубе мичману Пчельникову погон пришивали!
Колонны неприятельских броненосцев, стремясь за головой нашей эскадры по внешней дуге, несколько отставали, хотя и имели значительно больший ход, — и в это время огонь их с особенною силою обрушился на броненосец “Ослябя”, который был вторым из флагманских кораблей в линии.
Около 2 часов 30 минут “Ослябя” вышел из строя, а около 2 часов 40 минут его видели опрокидывавшимся влево и перевернувшимся вверх килем.
В это же время пламя, проникшее к боевой рубке “Суворова”, заставило всех находившихся в ней спуститься по трубе в центральный пост».
С первого выстрела «Суворова» прошло всего 40 минут!
Эскадра остается без Адмирала
«Я сам, хотя чувствовал слабость от потери крови из ран в голове, в спине и в правом бедре, пройдя через центральный пост, направился наверх с намерением пройти в носовую башню. Но путь туда был везде прегражден пламенем, и я был вынужден идти к средней башне 6-дюймовых орудий на левом срезе.
Едва выйдя на срез, я получил еще рану в левую ногу, лишившую меня возможности ходить без поддержки [243] . После этого при помощи ординарца я перебрался в башню на правом срезе и здесь то терял сознание, то приходил в себя, не отдавая себе, однако, отчета о протекавшем времени.
243
Осколок перебил Адмиралу ахиллесово сухожилие и нерв, в результате чего стопа была парализована.