Рассчитывая прорваться во Владивосток, Витгефт взял с собою только миноносцы французского и германского типов, на которых запас угля и воды обеспечивал переход в 1200 миль, а Невские миноносцы с районом действия в 500 миль он отослал обратно в Артур.

Это была крупная ошибка. Не будь несчастной мысли прорыва, следовало бы все миноносцы взять с собою и ночью после боя пустить их в атаку на неприятеля; мы же добровольно лишили себя помощи 8 прекрасных миноносцев. Даже и прорываясь, следовало бы на первый день взять эти миноносцы с эскадрою, приказав им ночью атаковать неприятеля, а к утру 29-го вернуться обратно в Артур».

Как видим, Сергей Иванович Лутонин, как и многие порт-артурские моряки, был приверженцем не лишенной резона точки зрения, что эскадра должна остаться в Порт-Артуре до прихода 2-й эскадры.

Но не пребывать в пассивном бездействии, а уже сейчас, например 28 июля, посильно уничтожать японский флот. Что весьма облегчило бы совместную борьбу за господство на море по воссоединении эскадр. Да и 2-й эскадре по дороге в Порт-Артур не пришлось бы Цусиму проходить.

Флагманский броненосец

«С первых шагов нашего выступления в море на “Цесаревиче” один рулевой привод выбыл, и он вышел из строя, подняв сигнал “не могу управляться”. Эскадра уменьшила ход, время терялось. Случай с адмиральским кораблем подействовал на всех нас угнетающе: признаться, на “Цесаревич” мы мало рассчитывали.

Броненосец этот — сильнейший в нашей эскадре по вооружению, ходу и броне, был слабейшим по личному составу. Он сделал переход из Тулона в Артур, ни разу не стреляя; в бою 27 января не был, в море выходил второй раз, а какова его команда — я мог убедиться, присматриваясь к переведенным на “Полтаву” 7 человекам.

Кроме того, проходя часто мимо “Цесаревича”, видя полный бак матросов, поющих песни и пляшущих в то время, когда на других судах вся команда работала, можно было составить себе представление, что в непривычной боевой обстановке “Цесаревич” сдаст, на нем произойдут всякие сюрпризы — что и случилось на деле».

Погода ясная

«Погода вполне благоприятствовала нашему выходу — был ясный солнечный день, море спокойно, слабый ветерок разводил одну лишь рябь. Мало-помалу желтовато-серые скалы Ляотешана начали скрываться. Выход благополучный, японские мины пройдены, мы в открытом море и только вправо от нас рисуется на горизонте корпус японского броненосного крейсера, а за ним еще два легких — типа “Читозе”. Неприятель идет по одному направлению — сходящимся курсом.

Бьет 4 склянки, команде дали обедать по боевому расписанию у орудий, офицеры сели завтракать в адмиральском помещении, так как кают-компания задраена по приготовлению к бою. Все мы торопимся поскорее кончить завтрак, мы ясно сознаем, что скоро начнется бой, японцы нас не пропустят и от боя не уклонятся, как предполагает один из лейтенантов. Действительно, в штабе проект прорыва во Владивосток был разработан на той мысли, чтобы прорываться, всячески уклоняясь от боя. Удивительно, как такая мысль могла прийти в голову, зная, что японцы имели на два узла преимущество в ходе.

На горизонте влево пока все чисто, дыма не видно — вероятно, Того где-нибудь дальше ожидает нас».

Появление неприятеля. Первая схватка

«Наконец, в 12 часу дымки показались влево: Того, видимо, шел из группы Эллиот, наш же курс был проложен почти на Шантунг. Расстояние между нами и неприятелем все уменьшается и уменьшается — скоро начнется бой. “Миказа” по обыкновению в голове, за ним “Асахи”, “Фуджи”, “Сикисима”, “Ниссин”, “Кассуга”. Вправо торопятся на соединение с главными силами “Якумо” и два бронепалубных крейсера. Почти в 12 часов дня начался первый период боя, и он продолжался очень недолго.

Того обрезал нам нос и пошел с нами контргалсом, поместясь по нашему правому борту. Расстояние до неприятеля было очень велико, более 74 кабельтовов. Мы сделали несколько выстрелов из 12-дюймовых пушек, поставив их на упор, но снаряды не долетали, и огонь пришлось прекратить.

Зато японцам удалось нанести нам довольно тяжелый удар. С расстояния почти 80 кабельтовов одна из 12-дюймовых бомб попала в корму “Полтавы”, на 41/2 фута ниже ватерлинии, пробила борт, не разорвалась и где-то застряла в сухарном отделении, которое наполнилось водою. Получившийся крен мы выравняли заполнением небольшого левого носового отсека, и я доложил командиру, что дела идут хорошо, убитых и раненых нет, повреждений в корпусе — одно, а наверху самые незначительные.