— Святое дело. Счастливо, Семен. Спасибо.

— Пока не за что.

Среагировавший на остановку Смирнов предпринял слабую попытку следом за экспертом выбраться на воздух.

— Э-э! «Стоять, Зорька»! Степаныч, это еще не наша станция.

— Мне надо выйти… Подышать… Меня… укачало.

— Да ты что?! Времени нет, дружище. Потерпи еще чутка. И будут тебе и свежий воздух, и алкогольное счастье… Коля-Ваня, трогай… И по возможности, рысью.

— Понял вас, Дмитрий Борисович! Щас сделаем!..

…До закрытия главной «телефонной бухгалтерии» города оставалось менее двадцати минут. На удачу, день был мало того что выходным, но еще и разгуляево-солнечным. А кому охота в такое дивное время рвать нервы и устраивать разборки с телефонными служащими? Ну разве что азартно идущим по следу преступника ищейкам. Так что когда они (ищейки) буквально ворвались в операционный зал, посетителей в нем практически не было.

«Телефонная барышня» из окошечка, сердито надув губки, отложила причиндалы для наведения макияжа, равнодушно выслушала Петрухина и столь же равнодушно приняла паспорт Смирнова.

— За какой период? Предупреждаю: услуга платная.

— Чего платная? Какое платное?! — недовольно среагировал хозяин паспорта на неприятное слово. — Денег нет!

Петрухин незаметно ткнул его в бок и расплылся в радушной улыбочке:

— Мы в курсе, красавица… За период с тридцатого марта по двадцать четвертое апреля. Включительно.

Девушка застучала по клавиатуре. Спустя минуту из принтера с легким жужжанием выполз лист бумаги. А еще через две автор запроса, по-прежнему с двух сторон подпираемый заботливыми телами, покинул здание телефонного узла…

— …Всё, Николай Иваныч! Последнее тебе на сегодня задание: доставишь гражданина Смирнова по месту проживания.

Луканин брезгливо покосился на «никакосового» пассажира.

— Ага. А если он мне салон заблюет?

— А ты поезжай осторожненько. Так, чтобы не расплескалось. Да, Анатолий Степаныч?

— Спокуха, мужики! Мы, Смирновы, народ крепкий! От слова… — Смирнов набрал в легкие побольше воздуха и неожиданно гаркнул: — РАВ-НЯЙСЬ! СМИР-Р-НА!

Случайно проходившие мимо интуристы — явно постояльцы отеля «Москва» — невольно вздрогнули и, от греха, шустро свернули в ближайший проулочек, заложив безопасного кругаля. Наблюдавшие за ними партнеры расхохотались, а затем по-быстрому загрузили «крепкого человека» в салон, выдав на прощание обещанную бутылку водки, — все ж таки сегодня помог им Смирнов, что и говорить, крепко. Анатолий Степанович сразу оживился («Вот это — дело!»), профессионально свинтил пробку и под неодобрительным взглядом Луканина сделал забористый глоток… Через пару секунд «фронтера» укатила, оставив на набережной Купцова и Петрухина с вожделенной распечаткой…

— Восьмой час, — констатировал Дмитрий и прищурился. — Ну чего, Лёнька? Отложим это дело или?.. Я к тому, что Малинин прав: хрен мы кого в праздники застанем. Здесь я имею в виду в тверёзом состоянии.

— Да я, если честно, и сам хотел тебя попросить… Хм… Это самое… По поводу завтра…

— Какое «самое»?.. Лёнька! Ну? Хорош тянуть кота за Фаберже!

— Мы с Иркой завтра в Выборг собрались, мать с отчимом навестить. Как раз в связи с праздником. Она же у нас — дитё блокады. Да и отчим, обратно, военный пенсионер.

— А сразу не мог сказать? По-твоему, Петрухин что, зверь какой?

— Ну зверь не зверь, а нечто жЫвотное в облике и поступках, безусловно, присутствует.

— Отставить шуточки!.. Короче, раз такое дело, нынешний день отрабатываем по максимуму.

— Отрабатываем, — вздохнул Купцов. — Куда сегодня едем: к тебе или ко мне?

— Сегодня, то бишь прямо сейчас — едем в «Магистраль».

— И чего мы там забыли? В выходной день?

— Я днем разговаривал по телефону с Брюнетом. Он забил нам стрелку в родных директорских пенатах. На двадцать нуль-нуль.

— Вот оно, подлинное горение на бизнес-службе. Интересно, зачем мы ему столь срочно понадобились? Так, что он даже не может потерпеть до утра?

— Наверное, хочет поинтересоваться, насколько эффективно мы отрабатываем полученный аванс.

— Понятно. Значит, до конца не доверяет… Но, в любом случае, мы с тобой еще успеваем раздавить где-нибудь по чашечке кофию.

— Кофе в конторе попьем. На халяву и из рук очаровательной Аллочки.

— Кто есть Аллочка?

— Секретарша Брюнета.

— А, это та самая длинноногая газель, которую ты намедни пожирал глазами в приемной? Тогда понятно.

— Никого я не пожирал, — категорически возразил, но при этом все равно слегка стушевался Петрухин. Что не ускользнуло от пытливого следацкого глаза приятеля. («Э-э, брат!.. Чует кошка, чье мясо съела!») — Просто я, в отличие от тебя, не чужд прекрасного. И готов его созерцать в любом месте и в любой обстановке. Сугубо эстетически, разумеется.

— Ой ли? Это я за «сугубо эстетически»?