Шрифт:
Мельхиор с тоской посмотрел на нарезанный картофельный хлеб, лежащий посреди стола. Гвинбург на все королевство славился крупной картошкой. Исстари она заменяла гвинам хлеб. Все остальные жители Гвеции любили посмеяться над страстью гвинов к картошке. На эту тему ходило множество анекдотов, но сейчас Мельхиору ни один не приходил в голову.
Напевая, вбежала Барабара с неразлучной Харизмой, залезла на свободный стул и начала рассказывать, как она провела утро. Нотариус безуспешно пытался уговорить племянницу нормально поесть. Надувшись на всех за то, что никто не хочет слушать, как они с Харизмой помогали муравьям победить волосатую гусеницу, девочка проглотила пару ложек супа, схватила с тарелки котлету и снова убежала на улицу.
– Очень бойкая девочка! – повторила Матильда, глядя вслед Барабаре.
После обеда, когда тарелки опустели и Гильбоа с разрешения присутствующих, закурил трубку, нотариус обратился к своему помощнику:
– Мельхиор, у меня для вас есть небольшое поручение.
– Да, доминус?
– Я прошу вас сходить в мою комнату и принести сюда саквояж. Он лежит в платяном шкафу. После сегодняшней пробежки мне не хотелось бы без крайней нужды подниматься по лестнице.
– Разумеется, доминус.
Юноша допил кисель, встал и вышел из столовой. Матильда принялась убирать со стола посуду. Ротмистр блаженствовал в голубом облаке табачного дыма. Мартиниус о чем-то глубоко задумался. Его мысли прервал Мельхиор. Молодой человек зашел в столовую и растерянно произнес:
– В шкафу саквояжа со шкатулкой нет!
Глава одиннадцатая.
Гнев гусара
Вот тогда-то в пансионате «Беличье дупло» воцарилась самая настоящая паника. Нотариус помчался вверх по лестнице, забыв про свою усталость, за ним спешил Мельхиор, следом торопился, как вулкан, пуская клубы дыма, ротмистр Гильбоа, а замыкала цепочку Матильда с поварешкой в одной руке и пустой супницей в другой.
Вся компания влетела в комнату нотариуса и в семь глаз (заплывшую щелку гусара можно не считать) уставилась на раскрытый шкаф. Было совершенно ясно, что он пуст. Саквояж, который нотариус не выпускал из рук всю дорогу, исчез.
Первым, как и положено военному, опомнился гусар. Он повернулся к сестре и спросил тоном, не предвещающим ничего хорошего:
– Признавайся Матильда, кто сегодня приходил в «Беличье дупло»?
Хозяйка пансиона попятилась. Ее глаза наполнились слезами. Матильда побаивалась своего младшего брата. Действительно, Гильбоа был вспыльчив и скор на расправу. Разбойники в лесу это быстро заметили.
– Да, можно сказать, что никого и не было, – неуверенно проговорила Матильда.
– Что значит: «можно сказать»? – наступал на женщину ротмистр. – Говори толком – кто сегодня был в «Беличьем дупле»?
– Утром, после того, как вы все ушли по своим делам, в дверь постучал какой-то несчастный слепой. Да еще и больной проказой.
– Как он выглядел, уважаемая Матильда? – задал вопрос нотариус.
Хозяйка пожала плечами.
– Как все прокаженные – трость, черный плащ, маска на лице, на глазах черная повязка и трещотка в руках. Все, как положено по королевскому закону.
– И что этот слепец сделал? – спросил, едва сдерживаясь, Гильбоа.
– Попросил милостыню. Я оставила его в прихожей, сходила к себе и принесла ему полкроны.
Матильда начала всхлипывать. При виде ее слез, ротмистр разозлился еще больше.
– Пока ты ходила за деньгами, прокаженный оставался один?
Бедная сестра только кивнула, жалобно поглядывая на грозного брата.
– Ну, Матильда, удружила! От тебя я такого не ожидал! – взорвался Гильбоа. – Пускаешь в дом неизвестно кого и оставляешь без присмотра! Вот результат! Что мы теперь будем делать? Как я могу смотреть в глаза месьера нотариуса? Это же я его пригласил пожить у тебя, Матильда! Теперь он будет думать, что я заманил его в воровской притон! И будет прав! Из-за тебя, Матильда! Я навеки опозорен! Погибла моя офицерская честь! Сто тысяч демонов и кулаки Деуса!
Матильда только беззвучно открывала и закрывала рот, слушая этот поток обвинений. Слезы заструились по ее полным щекам. Смотреть на ее страдания было невыносимо.
– Не будьте так суровы к уважаемой Матильде, дорогой ротмистр, – вступился за несчастную женщину нотариус. – Ее подвело доброе сердце. Вы видите, она раскаивается. Я уверен, что в следующий раз ваша сестра будет осторожнее.
Ротмистр возмущенно оглядел заплаканную Матильду и, видимо, ему тоже стало ее жалко. Он перевел взгляд на Мартиниуса, помолчал, собираясь с духом, потом нерешительно предположил:
– Возможно, я смогу успокоится, если вы, месьер нотариус, подтвердите, что не держите на меня зла за это чудовищное оскорбление, нанесенное вам в доме моей сестры!
Мартиниус только этого и ждал. Он схватил ротмистра за руку и с чувством ее потряс.
– Ну, разумеется, дорогой Гильбоа! Я охотно признаю, что вы и ваша сестра ни в чем не виноваты и готов пожать вашу благородную руку, которой вы недавно спасли нам жизнь!
– Значит дружба? – как бы еще не веря, спросил гусар.