Контора не впечатляла. Особняк, и хорошо отреставрированный, но у дверей этого двухэтажного особняка было восемь табличек с названиями фирм, и самая скромная — «Фирма “Ивашников”». В офисе поблекший евроремонт; пожилая не то кассирша, не то бухгалтерша за решетчатой дверью одним пальцем тычет в клавиатуру компьютера, другая дует чай из огромной кружки. Ивашников познакомил их с Лидией. Представлял он ее всем одинаково: «Моя хозяйка». Теперь понятно, почему не «невеста» и не «жена»: здесь знают, что он еще не разведен. Имена у бухгалтерш были такие же пожилые и незапоминающиеся, как они сами.

В приемной на подоконнике стояли клетки с распевающими канарейками, висели плетеные кашпо с геранью и восседала секретарша Люська в розовых пушистых тапочках с заячьими мордочками. Ивашников еще на улице предупредил Лидию, что звать ее следует Люсьена и что девица она работоспособная, хотя и с норовом. Лидия как поздоровалась с ней за маленькую лапку с чернолаковыми коготками, так и поняла, что работоспособная Люська имела виды на шефа и сейчас разочарована чрезвычайно. Ей было не больше двадцати. А герань, канарейки и тапочки (и вдобавок Люськина коса и деловой костюм с юбкой ниже колена) призваны были обаять и одомашнить вовсе не Люськиного ровесника Виталика, а кого-то постарше. Известно кого.

— Люсьена, — командным голосом сказал Ивашников, — ты сделала…

И он стал перечислять, что должна была сделать Люська, а та каждый раз говорила «Ай дид ит!» и дурашливо кивала, и закинутая на грудь коса дергалась, как кошачий хвост. Лидия поняла, что этот спектакль немножко для нее. Демонстрация Люськиных деловых качеств.

Как ни странно, Люська совершенно искренне мурлыкнула Лидии: «Останься, потреплемся», и Лидия приняла ее обращение на «ты» и остро захотела потрепаться.

— Я тебе не нужна? — спросила она Ивашникова, который нацелился в свой кабинет.

— Вообще-то мы ждем Виталика, — сказал Ивашников. — Хочешь, посиди пока с Люсьеной, а хочешь — у меня. Но я буду работать.

— Я лучше на женской половине, мой господин, — с покорностью восточной женщины сказала Лидия. Ивашников шлепнул ее по заднице, не постеснявшись Люськи (а может быть, чтобы показать Люське).

Он ушел, а Лидия осталась с Люськой. То есть уже без Люськи: работоспособная секретарша умчалась наливать воду для чая. Когда она вернулась и показала свое хозяйство, Лидия охнула от зависти. Она не была такой домовитой, как Люська, и уже не научится никогда.

Воду Люська фильтровала через два фильтра. Чая у нее было десять сортов. И был склад конфетных коробок и шоколадок, которые посетители дарили Люське, а она потом скармливала их опять же посетителям, если они засиживались у Ивашникова и тот просил подать чаю в кабинет.

— Я его не люблю, — без всякого захода сообщила Лидии Люська. — Спать — не возражала бы. Но это пока тебя не было. Залетной я бы морду расцарапала, а твоя карточка сколько я тут работаю, столько у него на столе стоит. Так что забирай его и держи двумя руками. Характером он замечательный, платит за меня и за Виталика в институт. Молока или там ирисок молочных не ест, а что-нибудь кисломолочное за милую душу. Любит маслины, ездит на рыбалку, а больше я ничего существенного про него не знаю.

Лида растрогалась и подарила Люське всю свою косметику, потому что решила больше не краситься. А Люська подарила ей сворованную у Ивашникова его фотокарточку с лещом.

— Он очень переживал, когда я ее стащила, — с гордостью сказала Люська. — Здесь лещ — два кило.

Потом приехал Виталик, и начались чудеса.

К вечеру Лидия стала владелицей бывшей своей, а теперь снова своей квартиры и кредитной карточки (вот для чего Виталику нужна была ее фотография). Держитесь, девочки, это еще не все. Нежданно-негаданно Лидия превратилась в натуральную капиталистку, хозяйку собственной фирмы ООО «Лидия»! Чем ООО занималось, было совершенно не важно. Чем-то, наверное, когда-то занималось, но сейчас оно было предназначено исключительно для того, чтобы снабдить Лидию без кавычек первыми двумя чудесами: квартирой и кредитной карточкой. Ну, еще туда можно было на всякий случай положить свою трудовую книжку. Лидия немного разочаровалась, когда узнала, что Ивашников учредил «Лидию» не сегодня и не специально для нее, а давно и в каких-то своих (исключительно благородных) целях. Но потом она стала думать, что как раз это и хорошо: выходит, Ивашников никогда о ней не забывал, раз назвал фирму ее именем. Впрочем, в этом Лидия и так не сомневалась.

Занимались Лидией и «Лидией» Виталик и Люська, а Ивашников только подписывал документы. Вид у него был мрачноватый. Ближе к вечеру он вышел из кабинета, попросил Люську заказать для всей компании ужин в «Метрополе» и сказал, что ему надо бы отъехать на часок.

На прощание он сделал всем ручкой и уже совсем было ушел, но вернулся от двери и поцеловал Лидию в губы.

Вышел и пропал.

Тот, Кто Давал Безошибочные Подсказки начал теребить Ивашникова еще затемно. В шесть часов тридцать две минуты, если кому-то интересно. Проснувшись, Ивашников тупо смотрел на светящиеся цифры в окошечке таймера и не мог сообразить: почему 6.32, разве он кому-то назначал встречу с утра пораньше? И почему у него такое чувство, как будто чего-то не хватает?

Разметавшись во сне и обняв подушку, умиротворенно сопела Лида Рождественская. По Кутузовскому редко проезжали машины; свет их фар, отразившись от потолка, скользил по ее будто светящемуся телу. Почему — «будто»? Любимая женщина всегда светится в темноте, ты можешь закрыть глаза и все равно будешь видеть ее душой. Лида. Лида Рождественская, моя любимая женщина.

Чего же все-таки не хватает?

Не хватало звука, вот чего. Таймер должен был включить радио, а радио не играло. Выходит, Ивашников проснулся сам. Может быть, от Лидиного дыхания, оттого, что отвык спать с женщиной?