Ирина была приглашена к Василию, и тот смог убедиться, что не ошибался: сходство девушки с несчастной Зоей было поразительное.

Он поручил отцу подготовить девушку, а сам с обычною своею находчивостью принялся за Аскольда.

О Дире он не особенно беспокоился, зная, что главным был именно Аскольд!

В течение нескольких дней при каждом свидании хитрый царедворец расспрашивал Аскольда о Зое, об его любви к ней, словом, старался напомнить князю об утрате. Он достиг своего. Его слова разбередили только что успокоившуюся рану. Образ Зои снова появлялся перед Аскольдом, лишь только он закрывал глаза. Но со стороны византийских политиков это была очень опасная игра. Аскольд, припомнив любимую женщину, стал припоминать и свою клятву. Впечатление, произведённое чудесной бурей, сглаживалось. Аскольд начинал хмуриться и даже прервал свои беседы с Фотием.

Но Василий знал, что делать.

В одно из свиданий с князьями он сказал:

— Я достиг высоких почестей, но не чувствую себя счастливым...

— Что так? — спросил Аскольд.

— Увы, у меня нет детей!.. Свои ласки я должен отдавать чужим... Позвольте мне, князья, показать вам ту, которую я предполагал назвать своею дочерью.

Не дожидаясь ответа, он хлопнул в ладоши. Двери распахнулись, и вошла Ирина.

— Вот! — произнёс Македонянин и слегка подтолкнул вперёд смущённую, зардевшуюся девушку.

Киевский князь был так поражён, что, увидев её, воскликнул:

— Зоя!

Он отступил назад, с удивлением глядя то на Василия, то на смущённую девушку.

— Зоя, ты воскресла из мёртвых и пришла ко мне! — сказал Аскольд.

— Я не Зоя, я — Ирина, — прошептала та в невольном смущении.

— Её лицо, её голос, её движения... Что это? Новое чудо?.. Скажи мне, византиец, скажи, прошу тебя, как понять это?

— Увы, храбрый витязь, — отвечал, улыбаясь, Василий, — это не Зоя... Но она действительно похожа на неё.

Аскольд даже не слушал его, не помня себя от овладевшего всем его существом волнения. Он краснел, бледнел, не зная, что сказать.

Василий заметил, какое впечатление произвело на киевского князя появление девушки и в душе торжествовал. Все расчёты Вардаса исполнялись...

— Отдай мне её, византиец, отдай! — весь трепеща, говорил Аскольд. — Дир, посмотри, как она похожа на мою несчастную подругу!..

— Да, и я принял бы её за Зою! — отвечал удивлённый Дир.

— Отдай же мне её, византиец, вы погубили одну, должны отдать мне эту.

Македонянин отрицательно покачал головой.

— Ты очень спешишь... Такие дела так скоро не делаются.

— Но я умоляю тебя!..

— Что я? У меня есть император, который один только может решить это дело.

— Идём к нему!

— И этого нельзя... Невозможно видеть императора, как только пожелаешь... Он не допустит теперь ни меня, ни тебя пред своё лицо.

— Что же мне делать? — прошептал Аскольд.

— Ждать!

Ирина, зная, что в эти мгновения решается её судьба пришла на помощь Василию.

— О, Василий, — заговорила она, — я чувствую, что ваши речи касаются меня, но смутно понимаю их. Скажи мне, что ему нужно...

— Видишь ли, дорогое моё дитя, — не спеша отвечал Василий, — тут говорят действительно о тебе. Если ты ответишь мне на некоторые мои вопросы искренно, правдиво, как подскажет твоё сердце, тогда и я помогу тебе поступить по твоему желанию... Будешь ли ты отвечать мне?

— Буду, спрашивай!

— Сейчас, и вы, князья, слушайте и запомните её слова, а потом решите сами, что делать.

Он обратился к Ирине:

— Дитя моё, скажи мне, ведь ты искренно веруешь во Христа?

— Верую! — был ответ.

— И не отвергнешь его?

— Никогда!

— Даже если бы это лишило тебя всего счастья, которое суждено тебе на этом свете?

— Даже и тогда!.. Что счастье земное, если нас в будущей жизни нашей ждёт счастье небесное!

— Я ожидал таких ответов, дитя моё... Благодарю тебя, но теперь я спрошу тебя вот что: любила ли ты кого?

Личико Ирины вспыхнуло. Всего несколько минут назад она смело ответила бы на этот вопрос отрицанием, но теперь она смутилась. Красивый варяг, которого она уже видела и до этого свидания, нравился ей...

Она молчала.

— Хорошо, ты не отвечай! — заметив её смущение, сказал Василий. — Но вот что, если бы язычник предложил тебе свою любовь и ты сама полюбила бы его, решилась бы ты стать его женой?

— Да, но только в том случае, если бы он принял святое крещение и заключил бы вечный мир с моей родиной...

— А если нет?

— Я бы умерла, но отказалась от него, как тяжело бы мне ни было.

— Слышишь, князь, — обратился Македонянин к Аскольду, — а тебе, Ирина, спасибо за твои ответы. Теперь я скажу, что речь действительно шла о тебе. Вот этот человек — он вождь храброго славянского народа — выразил желание взять тебя женой. Правда это, Аскольд?