Киевский князь в великом смущении ждал, что будет. Ему казалось, что он слышит биение собственного сердца...

Наконец он услыхал лёгкие шаги Ирины.

— Ты... наконец! — прошептал он. — Знаешь ли, я — христианин!

— Знаю это, вождь, и искренно обрадована теперь за тебя...

— А за себя? — тихо, тихо спросил Ирину Аскольд, заглядывая в её глаза.

— И за себя также, Аскольд! — чуть слышно отвечала она.

Но напрасно Аскольд думал, что всё закончено. Вардас и Македонянин со дня на день всё откладывали и откладывали свадьбу...

Пока князья были в Константинополе, ни разу не удалось им побывать среди своих. Не раз собирались они в своё становище, но Василий Македонянин под разными предлогами удерживал их.

И князья оставались.

А между тем остатки княжьей дружины уже пришли в себя, опомнились от перенесённого потрясения, впечатление бури сгладилось. Число дружинников увеличилось собравшимися с разных сторон товарищами, спасшимися от гибели.

Пришедшие в себя после погрома варяги почувствовали силу.

— Чего это наших князей-то держат? — кричали в становище.

— В гости позвали, а назад не пускают!

— Мы без князей всё равно что без головы! Не знаем, уходить нам или здесь оставаться.

— Здесь — так, пожалуй, с голодухи вспухнешь!

— Так пойдём скорее на Днепр — там хлеба вволю.

— Как пойдём? А князья?

— А чего они там сидят!

— Да, может, их не пускают.

— Так пойдём и вызволим! Вернёмся без князей — нам позор во веки веков будет.

— Вызволим! Вызволим!

— И в Византии, как хотим, позабавимся! Душеньку отведём!

Подобные крики становились всё громче и громче.

В Константинополе всего этого испугались не на шутку. Все сведения из становища приходили туда немедленно, и, как ни мало было варягов, нападение их могло наделать множество бед.

— Чего вы медлите? — говорил Фотий. — Мы добились своего; эти вожди варягов приняли крещение, ну и пусть их идут обратно к себе.

— А Изок?

— Что он?

— Он упорствует, не хочет принять Христову веру.

— И те варяги, которые в становище, тоже продолжают кланяться своему Перуну, что же из этого?! Ну, держите этого юношу заложником!

Если бы только Фотий знал, что накликает он этим на Византию!

Совет патриарха в виду происходившего в варяжском становище был принят, как спасительный...

Василию Македонянину пришлось вести новые переговоры с князьями.

Он повёл дело, как всегда, весьма тонко, заботясь только о выгоде своей страны.

— Князья мои дорогие, — говорил он Аскольду и Диру, когда они, по его мнению, были уже достаточно истомлены неопределённостью своего положения, — князья дорогие! Вот, познали вы Теперь веру Христову, что вы теперь думаете делать?

— В Киев бы! — с тоской ответил Дир.

— Я бы так же думал, вы теперь христиане, зачем оставлять народ ваш во мраке язычества? Вы должны поделиться с ним своим счастьем и просветить его великим светом христианского учения.

— Отпустите нас с миром, и мы пойдём, — сказал Дир.

— Мы не держим вас, но теперь поговорим О деле. Ты, Аскольд, видел сам величие Византии, сам дивился ему, видел, что не только земные, но и небесные силы защищают святой город. Так вот, думаешь ли ты бороться с нею и теперь, когда сам стал христианином? Неужели ты решишься идти на этот город как враг и вести на нас полчища варваров, чтобы разорить этот город и воспользоваться жалкими богатствами, которых у тебя и без того много? Я думаю — нет! А если другие варвары осмелятся пойти с такими же целями или городу святош Константина понадобятся храбрые воины, готовые защитить его, разве не дашь ты нам своих? Ведь этим ты прославишь своё имя. А если соплеменники твои с Ильменя осмелятся пойти на нас войной, неужели ты не преградишь им путь и не ляжешь сам на поле брани, защищая святой город? Скажи, готов исполнить ты всё это?

— Исполню! — глухо ответил Аскольд.

— И за народ свой ручаешься?

— И за народ... пока жив!

— Так мы запишем всё это и заключим навеки нерушимый договор, который вы оба подкрепите клятвами. Согласны?

— А что я получу за это? — спросил Аскольд.

— Ирину, — с улыбкой сказал Македонянин. — Согласен?

— Да! — отвечал князь.

Лишь только договор был заключён, Аскольда и Дира отпустили в становище их дружины.

Дело было сделано, и они должны были успокоить своим появлением волновавшихся варягов.