Демон, осознав, что представление можно начинать, собственно начал с патетичного:

— Смерть моя…

— Почему сразу смерть? — насмешливо поинтересовался лорд Эллохар.

Хашраг недоуменно взглянул на своего дарая, ощутил неуловимый подвох, но решил продолжить:

— Смерть моя, на вашей совести останется, о, повелитель!

— Вот Бездна! — заметно расстроился принц Хаоса.

Демоны заволновались. Судя по тому, что они видели, план лорда Хашрага уже осуществлялся, и низшие готовы были начать требовать, но…

— Нет, смерть, — начал Эллохар, — это как-то все милосердно, не находишь?

И принц Хаоса улыбнулся. Зло. Взбешенно. Предвкушающе.

— Мы поступим иначе, Хашраг, — голос высшего разнесся по всей долине Смерти. — Гораздо более… практично.

И в следующее мгновение правая рука низшего лорда выронила кинжал. Но самого лорда Хашрага это уже не волновало — потому что его рука ему более не принадлежала — высший держал ее, оторванную, истекающую кровью, двумя пальцами, даже не скрывая отвращения. Затем легко отшвырнул прочь, в сторону черных лягушек. Первая из них неверяще дернула лапкой, вторая от счастья свалилась с камня. Но тут же хор осчастливленных лягушек огласил окрестности и сотни маленьких зубастых обитательниц речушки бросились на неожиданно приваливший ужин.

— Да, — глядя на пиршество, меланхолично произнес принц Хаоса, — я милосерден и добр. Кого бы еще осчастливить?

Шорох — и толпа демонов растворилась в пространстве, беззвучно и мгновенно, как и все жители Хаоса, нисшие демоны умели правильно оценить обстановку.

Лишившийся руки лорд Хашраг тихо взвыл, но даже этим не разжалобил своего дарая.

— А мне понравилось быть милосердным, — Эллохар повернулся к демону, — что там тебе еще в жизни мешает?

— Пповелитель? — демон в ужасе упал на колени.

— И вообще, тебя чем-то проявленная мною милость не устраивает? — продолжил издеваться магистр.

— О нет-нет, что вы, прекрасная река, чудное низовье, — затараторил Хашраг.

— Рад, что ты оценил мою милость и щедрость, — Эллохар не скрывая презрения взирал на низшего. — Заселение начнете немедленно.

Регенерация твоей конечности займет месяц — и ровно через месяц я проверю результаты работ по освоению долины Смерти. И учти, Хашраг, я могу быть еще куда более… милосердным.

Вспыхнуло синее пламя.

Оставшись один, демон взвыл уже не скрываясь, стащив ремень, попытался перевязать оставшийся от руки обрубок, и даже глаз не поднял, на подошедших демонов его клана.

А в десяти шагах, у рода Чернолапых шел самый настоящий пир — демоны редкое лакомство, особое, лягушки довольно квакали, вгрызаясь в подаренный ужин, славя на веки имя великого и милосердного принца Хаоса.

Одна часть демона спала с того самого момента, как он упал в обморок, имитируя страдания юной магини. Тахир спал, пока его нес на руках младший жрец, спал, когда его положили, пытался спать, когда в спальню вошел Золотой жрец.

Больше спать не выходило. Со смесью малоприятных чувств, демон сквозь полуопущенные ресницы, пронаблюдал, как дроу медленно обнажается… Как стягивает мантию, нижнюю рубашку, сапоги, штаны… Невольно, чисто по-мужски, сравнил размеры, самодовольно хмыкнул про себя, отметив собственное преимущество в данном вопросе, и занервничал, когда распустивший волосы жрец шагнул к постели.

Но нервозность лишь усилилась, едва Таэлран произнес:

— Ты не спишь, Найрина, это знаешь ты, это не укрылось и от меня. Как и твоя насмешка, при виде моего достоинства. Полагаешь, размер заслуживает неуважения?

«У него не выдающийся, — чисто из вредности сообщил Тахир напарнику. — Вообще с точки зрения демона смотреть не на что».

«А с точки зрения дроу?» — заинтересовался Ихар.

Ответить Тахир не успел, потому что подошедший вплотную жрец, ласково попросил:

— Прикоснись.

«Все, я отказываюсь в этом участвовать! — запаниковал демон».

«Обморок?» — предложил Ихар.

В спальне Золотого жреца магианна Сайрен стремительно потеряла сознание. На этот раз искренне и без притворства.

Великий Таэлран перевел потрясенный взгляд с девушки на собственное достоинство, и не нашел ничего столь ужасного, что могло бы вызвать обморок. Прошел к стене, подошел к зеркалу — посмотрел еще раз.

Поразмыслив несколько мгновений, накинул мантию и вышел из спальни.