Твое невезение состоит в том роковом стечении обстоятельств, что ты так и остаешься сидеть на крыле с куском фюзеляжа, а слева от тебя по какой-то непонятно причине продолжает со страшным ревом работать двигатель. В результате ты, как брошенный мальчишкой кругляш многократно рикошетишь от воды, отдаляясь от места аварии достаточно для того, чтобы у спасателей не было и мысли искать тебя в той стороне. Зато в твоем распоряжении плот. Да, тот самый, что надувается автоматически при аварийной посадке на воду. Потом чертов морской бриз тащит его по волнам со скоростью, которой наверняка бы позавидовали многие парусники.

В результате ты цел и невредим, без единой царапины и в практически не помятом костюме оказываешься на берегу клочка суши, который, честно говоря, только из этого одного берега и состоит. В этом ты убеждаешься довольно быстро – ибо чертов остров, как лента Мебиуса, устроен так, что куда не пойди, все время оказываешься в той же точке пляжа откуда начинал свой путь, причем даже раньше, чем устанут ноги. Кто сказал, что планета круглая, потому что путешественник всегда возвращается в точку начала маршрута? На плоской земле, как выясняется это правило работает ничуть не хуже.

Надо признать, что Робинзон из тебя никакой. Ты не умеешь строить жилье, не знаешь, как шить из шкур коз одежду, и даже охотничий лук без помощи кого-нибудь, кто знает, как его делать, ты смастерить не можешь. Хорошая новость – на твоем острове все это совершенно не нужно, ибо погода постоянно хорошая, ночи теплые, а животных крупнее мыши тут не водится. Зато водятся змеи, питающиеся мышами, которые гораздо вкуснее грызунов, и которых, как ты скоро выяснишь, можно ловить и не имея специальных навыков охотника.

Каждое открытие на твоем острове носит в себе фаталистический дуализм бытия – с одной стороны оно радует, с другой ровно на столько же разрушает надежды.

Уже на второй день ты находишь на острове постройку. Судя по надписям на остатках полуистлевших книг и на крышках брошенных ящиков – строили ее азиаты. С одной стороны, тебе теперь есть где жить, если ты вдруг привыкнешь к этому запаху гнили и плесени и предпочтешь его свежему морскому воздуху. С другой стороны, наличие нетронутой постройки времен второй мировой, когда японцы готовились встретить тут американский десант, означает, что последние лет пятьдесят на остров нога человека не ступала, а значит, согласно неумолимой математической логике, с которой тут уж точно согласится и житейская – еще лет пятьдесят сюда вряд ли кто-то приплывет.

Сами по себе ящики тоже наводят на двоякие мысли. Вроде бы, для будущего Робинзона должно быть отрадно получить несколько металлических палочек для еды и пару котелков. Однако, за неимением плантации риса на этом клочке суши, варить тебе абсолютно нечего. Основная твоя пища тут – фрукты да что-то похожее на картошку с длинными и сладкими клубнями, которые при попытке сварить их, превращаются в неаппетитную, но питательную кашицу.

Возможно кто-то, из прежней твоей жизни, когда ты еще чувствовал себя членом толпы и тщательно выискивал в себе черты индивидуальности, подобно всем остальным жителям мегаполиса – кто-то из твоих бывших знакомых вполне мог бы счесть тебя везунчиком. Первую неделю ты тоже так считаешь. Белый песок, море, экологический чистые продукты и абсолютная уверенность в том, что через пару дней тебя уж точно отсюда спасут. Однако, проходит неделя, потом вторая, а на горизонте не появляется ни одного пятнышка хотя бы отдаленно напоминающего корабль, а в воздухе вместо стрекота вертолета раздается только стрекот назойливых тропических насекомых.

Вот тут ты начинаешь понимать, что, возможно, спасение своей никчемной жизни – это не такое уж и везение. Может быть, что те, кто не успел осознать масштаб своей потери… есть шанс, что везунчики то как раз они. А для тебя, в конце концов, приготовлена та же участь сдохнуть, но только после многократно растянутой агонии. Кстати, не исключено, что очень сильно растянутой.

Везет ли узнику инквизиторов в том, что он не умер во время очередной пытки, и палач получает возможность опробовать очередной забавный инструмент на его шкуре?

Одиночество многое расставляет на свои места и также очень и очень многое проясняет. Ты понимаешь, что твои насмешки над участниками какого-нибудь шоу типа «Последний герой» с чувством собственного превосходства: «уж я-то точно был бы умнее», – имеют столь же мало общего с реальностью, сколько и твое мнение о том, что уж какие-то простые вещи ты точно сможешь смастерить своими руками.

В твоем распоряжении есть не только нож – даже молоток и гвозди, которые при эвакуации с этой военной базы бросили нерасторопные японцы, но ты расходуешь примерно половину гвоздей, прежде чем понимаешь, что лодку тебе не сделать ни при каком везении. Та ужасная конструкция, которая организовалась на берегу в результате твоих действий, больше всего напоминает изощренное орудие самоубийства, чем что-то плавучее, что сможет уплять хотя бы на сотню метров от берега. Даже использование распоротого о рифы самолетного плота для герметизации дна по сути только продлит агонию утопающего в этом корыте не более чем минут на десять.

Фортуна предоставила тебе еще одно орудие пыток – что-то вроде перьевой ручки и запас сильно пачкающихся палочек, которые при растворении в воде оказываются превосходными чернилами. Более того, у тебя есть даже бумага – некоторая часть сохранившихся книг совершенно пустые. Зачем это было нужно косоглазым солдатам понять уже невозможно, но тебе это и не нужно. Ты хватаешься за возможность писать, как утопающий за соломинку. Сейчас, наконец, ты восполнишь потерю всех книг, которые ты не прочитал – ты напишешь их сам, как ты наивно полагаешь. Однако, уже первые же исписанные десять страниц показывают разницу между тобой и писателем. Все, на что в итоге тебя хватает – так это на ведение дневника, описывающего твою жизнь на этом острове. Единственная его ценность – спустя пару месяцев возможность поржать над своими мыслями и надеждами, зафиксированными на бумаге.