Если дать латиноамериканским (а вы о каких думали?) военным соответствующую боевую технику и точку опоры, то они гарантированно перевернут весь мир. Вместе с его прошлым, настоящим и будущим. Но точка должна быть соответствующим образом оборудована. По распоряжению президента под командный пункт цифровой истории был переоснащен один из резервных бункеров министерства обороны, причем для вящего соблюдения тайны не в столице, а далеко на юге, в провинции Санта-Круз, среди бескрайних пастбищ и холодных плоскогорий Патагонии. В эти края редко забредали романтики и журналисты, падкие до тайн и обильных фуршетов, устраиваемых очередными носителями истин.

Вскоре на объекте, замаскированном под пастушескую деревушку с овчарнями и сеновалами, высадился десант лучших программистов страны в сопровождении пришлых ученых, давших все подписки о неразглашении под угрозой непубличного личного аутодафе и судебного преследования всех родственников. Но тихих, непритязательных и безмолвных, успешных в реализации исторического проекта тружеников науки ждали, по словам высокопоставленных военных и спецслужбистов, горы золотые и кисельные берега незримой славы настоящих спасителей Родины-Аргентины. Поэтому настроение у всех было самое радужное, даже без примеси алкогольных смесей. Так, Андреас Гарсиа, потомок русских эмигрантов разных волн, выйдя из вертолета, громко прокричал:

— На волю! В пампасы!

На что также наследственно русскоговорящий, но более теплолюбивый, однако соблазнившийся повышенным окладом и южными надбавками приват-доцент, историк Казанович ворчливо ответствовал:

— Да уж, коллега, тут воли — сколько хочешь, на триста верст в любую сторону ни дорог, ни городов. А если на восток смотреть, так и до самой оконечности Африки воля, один только океан, где плавает рыба ледяная… Эх, вы даже не знаете, что было время, когда этой вашей poisson des glaces antarctique[4], которая теперь стоит, как черная икра, кошек кормили.

— О чем вы говорите? — насторожился майор Меркадер, в чьи обязанности входило обеспечение как безопасности, так и секретности. — Вы лучше употребляйте только те слова, которые я знаю. Пусть и матерные. А то будет вам бо-бо по подозрению в саботаже и разглашении. Теперь еще раз и по-нашему, по-армейски.

— Да мы о рыбе говорили, сеньор майор, — пояснил Гарсиа. — Ничего террористического. Сеньор доцент утверждает, что когда-то рыба pez hielo шла на кошачьи консервы…

— Какие консервы? — вознегодовал доцент. — Какие консервы?! Мы слов таких не знали! Так прямо и кормили кошечек рыбкой, да. Вот было время!..

— Можем и это исправить… Учтем кошечек и рыбок в грядущей Истории Прошлого.

Откуда и куда?

Дорожная карта конкретной Истории должна не иметь опасных поворотов, непонятных развилок и грязных тупиков.

Точную дату начала всех начал пока решили не затрагивать. Равно как и локальные проблемы рыбной промышленности.

В качестве пробы надвигающейся Истории была выбрана тема злополучной Фолклендской войны 1982 года. День памяти павших в войне с англичанами, отмечаемый 2 апреля, был заранее переименован в День памяти павших во всех войнах.

Назрела духовная необходимость стереть историческую память об этой, оскорбительной для национального достоинства войне. Ведь тогда Аргентина твердо рассчитывала на успех боевой вылазки против британцев, но неожиданно оказалось, что флот былой «владычицы морей» еще силен. Да и проклятые колонизаторские замашки еще не успели забыться.

Вдобавок уже после окончания боевых действий погибли трое аргентинских военнопленных. Причем один из аргентинских солдат, направленный на расчистку минного поля, был тяжело ранен в результате срабатывания противопехотной мины и застрелен сержантом английской армии «из гуманных соображений». Скандал разразился даже в Англии, но там на запрос парламента министр обороны Хизлтайн ответил: да, привлечение военнопленных к разминированию запрещено международным законодательством, но аргентинец сам вызвался помочь…

Глава тогдашней военной хунты Леопольдо Гальтиери после этого ушел в отставку. Знаменитый Борхес написал стихотворение памяти британских и аргентинских солдат и назвал войну «ссорой двух лысых из-за расчёски». А группа «Пинк Флойд» посвятила Фолклендской войне альбом The Final Cut. И это не говоря о документальных и художественных фильмах, книгах воспоминаний, романах… И зачем это надо было, спрашивается? Назло, что ли? Денег-то сколько надо…

— А мы не погорячились? — нервно спросил один программер своего собрата. — «Пинк Флойд» вычеркнуть, советские газеты вычеркнуть… а они вообще были оцифрованы?

— Там что, так много информации?

— Вот, даже цветная обложка.

На мониторе возник скан броской карикатуры: ухоженные дамские ручки, вместо кружевных рукавов — стволы корабельных орудий — мертвой хваткой вцеплялись в острова раздора.

— Это журнал тогдашний, и у него тираж был огромный.

— Всё будет отлично. А что не оцифровано, то никого и не волнует, — ответил второй. — Ты ведь знаешь, для чего обычно использовали бумажные издания — при нехватке других?

— Знаю-то знаю, да ведь согласно статистике у кого-нибудь на антресолях может заваляться.