Шрифт:
— Что вы несете?!
— А потом ему торжественно вручали фамильный ледоруб, выкованный в незапамятные времена кузнецами таинственного города Эльдорадо…
— Да-да, и на нем непременно была чеканная надпись «От сорняков истории»!
— А куда Меркадер делся, кто-нибудь знает?
— Да вроде был… а вроде и не было. Самое главное — про контрабанду вычеркнули? Не надо разглашать такую информацию. Вычеркнули? Вот, правильно, а то не видать нам настоящего рома.
— Ну как это так… У нас с собой есть!
— Слушай, доцент, а эту самую рыбу вялить можно? Воблы бы к рому-то…
— Ничего, и так пойдет! Вот завтра асадо[5] замутим настоящее. А пока наливай!
Ром оказался отменным. Все участники импровизированной пирушки, посвященной первому успеху оптимизации, полегли, не отходя от совещательной комнаты, временно приспособленной под пиршественную залу. Периодически тишину нарушал только богатырский храп или приступы иных бурчаний в ученых организмах.
На телефонные звонки, естественно, никто не отвечал. Через два часа на объект ворвалась тревожная группа департамента национальной безопасности. Обнаружив ряд беспамятных тел, бравые лансерос вызвали медиков, сигнализировали начальству о таинственном и злонамеренном отравлении участников проекта, а потом принялись проводить реанимационные мероприятия собственными силами.
И тут появились люди полковника Рафаэля.
— Это вы их убили!
— Что?! Нас прислали их спасать!
Дискуссия опять грозила затянуться. Но тут, издав особо мощный всхрап, за баррикадой из кресел зашевелился Гарсиа, произнося звуки, а потом и слова, явно выдававшие его происхождение от русских эмигрантов. Наконец, начальник отдела восстал из мертвых, сфокусировал взгляд на пришельцах и грозно вопросил:
— Пить будете?
Приказа убивать у спецслужб пока не было. Но очень хотелось.
Они жили долго и счастливо и встретились в один день
При честном выборе императора всегда возникают организационные трудности.
О компьютерном зале со специально оборудованным сервером для совершения исторических вбросов сейчас никто не вспоминал. Кроме двоих. Эти двое и встретились возле пресловутой красной кнопки.
— Что, Рафаэль, в императоры собрался? Я всё знаю! Очередной Наполеон выискался! Сейчас нажму кнопку, и тебя вообще не будет!
— Не храбрись, Иудушка Троцкий! У меня вот… — и полковник показал президенту дистанционный пульт управления.
Несколько секунд они буравили друг друга злобными взглядами, потом Лео проворчал:
— А если вдуматься, вранье всё это. Только денег без толку потратили уйму. Вот что, если уж нам оно так надо, давай в честном бою, на кулаках, решим, кому всё достанется.
— В честном или в смертном? — усмехнулся Рафаэль.
— В честном, зачем нам еще жертвы!.. Проигравший забирает свою жизнь, мешок золота и сваливает за границу. Согласен?
— Ну давай!
Однако красную кнопку кто-то из двоих успел нажать.
Итого:
Как известно, в любом супермаркете существует такой показатель, как процент боя и негодности товара к продаже. Эти издержки списываются. Как утверждают некоторые латиноамериканские историки, процесс производства истории тоже невозможен без подобных издержек и утилизаций.
Президент Лео очнулся привязанным к каменному ложу посреди древнего города Тиуанако. Но не развалины окружали его, а столица в расцвете могущества, и вместо таинственной тишины, так завораживавшей когда-то туристов, слышался гомон многочисленной толпы.
Он скосил глаза и увидел полковника Рафаэля. Тот был в безупречном офисном костюме, поверх которого был наброшен церемониальный плащ жреца. Рафаэль извлек из ближайшего автомата запотевшую баночку «ИнкаКакс-Колы» и принялся с наслаждением прихлебывать. А потом отшвырнул опустевшую банку. Толпа взревела и устроила свалку за этот драгоценный талисман.
Рафаэль ухмыльнулся и поднял над Лео обсидиановый нож…
Корпоративный праздник с жертвоприношением во славу латиноамериканского Дяди Сэма был в самом разгаре.
ИВАН ДАУНШИФТЕР
Старорусская постапокалиптическая повесть
452 F — это температура, при которой прекращается цифровая жизнь — плавится пластик и перестают существовать гаджеты.
Вести из Грядущего
В родной глуши
— Меняю трешку в Гранатном переулке на комнату на Кожуховской.
— Да вы, батенька, из дикого яйца вылупились!