— Незнакомых вам или ему? — вставил священник.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Это еще предстоит выяснить, но дело в другом. Мне нужно знать, что церковь думает об одержимости.

— Мы называем это бесноватостью. Но, видите ли, установить, что имеет место именно она, очень трудно. Существуют медицинские объяснения подобным явлениям. Ваш коллега принимал какие-нибудь препараты перед тем, как с ним случилось несчастье?

— Да, — нехотя отозвался Смирнов. — Ему сделали инъекцию наркотика.

Отец Андрей развел руками:

— Чего же вы хотите?

— Если это последствия отравления, я буду только рад, — поспешно сказал Смирнов. — Но что, если тут имеет место одержимость?

— А что вас заставляет допускать подобную возможность? — Священник пытливо взглянул на полицейского. — Сигилы? Или тут что-то личное?

— И то и другое, святой отец, — ответил Смирнов сдержанно.

— Надеюсь, вы не собираетесь проводить отчитку?

— Что проводить?

— Экзорцизм. Обряд изгнания бесов. Православие осуждает подобные практики, ибо они связаны с магией.

— Нет, ничего такого я делать не собирался. По-моему, этим могут заниматься только священники.

— Безусловно. Но повторяю, православие этого не разрешает. Хотя некоторые все же проводят такие обряды на свой страх и риск.

— Мне нужно знать, возможна ли одержимость в принципе, — пояснил Смирнов. — Рассматривать ли ее как вариант?

— Медицина называет подобные состояния демономанией или демонопатией. Это психическое расстройство. — Отец Андрей остановился. — Скажу вам честно: если бы ваш коллега начал левитировать, демонстрировать способности к телекинезу или действительно заговорил на незнакомых ему языках, я бы сказал, что да, возможно, это одержимость. Но давайте будем рассуждать логически и здраво. Ваш друг находился под действием наркотика. Вы даже не знаете наверняка, не было ли то, что он говорил, обычным бредом, набором звуков. Предполагать бесноватость в таких условиях…

— Идиотизм! — закончил за священника Смирнов. — Я понимаю. Значит, все зависит от того, что он говорил?

— Я не это имел в виду. Возможно, лейтенант Казимов изучал какие-то языки и…

— Это я скоро выясню, — пообещал Смирнов. — Спасибо, что поговорили со мной. Это дело начинает отдавать сатанизмом.

— Да хранит вас Господь. — Отец Андрей перекрестил полицейского. — Не поддавайтесь злу и помните, что оно чаще всего — дело рук человеческих.

Смирнов кивнул. Если бы священник видел вокруг себя столько же бесов, сколько он, ему было бы легче поверить в одержимость. Но в целом отец Андрей был прав: вначале следовало полностью исключить версию о наркотике.

— Всего доброго. — Смирнов протянул священнику руку, тот крепко ее пожал. — Возможно, я еще зайду.

— В любое время.

Выйдя за ограду и сев в машину, следователь позвонил Дымину, чтобы узнать, не пришел ли в себя Казимов.

— Дрыхнет! — кратко ответил тот. — Не волнуйся, запись мы сделаем.

Следующим, кому позвонил Смирнов, был его знакомый из наркоотдела, Руслан Жериков.

— Что там с Фариным?

— Взяли сегодня утром. На даче у подружки прятался, в Шушарах. А что?

— Мне бы с ним надо перекинуться парой слов.

— По поводу вашего расследования?

— Да.

— Я слышал, что-то стряслось с Казимовым?

— Ему сделали инъекцию какой-то наркоты.

— Ты об этом хочешь с Фариным поговорить?

— Да.

— Ладно, подъезжай.

— Через час нормально будет?

— Да, отлично.

— Ну лады. До скорого.

Смирнов завел мотор, но прежде, чем ехать, снова набрал номер Дымина.

— Слушай, выясни, что именно вкололи Казимову.

— Я уже спрашивал. Никто не знает. Это какой-то дикий химический винегрет.

— Новая дурь?

— Похоже на то. Я отправил копию анализа состава наркотика Ратникову и в наркоотдел, но они о таком тоже не слышали. Зато теперь смогут исследовать.

— Хочешь сказать, они с такой наркотой не сталкивались? Никого не брали под ней?

— В том-то и дело. Либо ее испытали на Казимове, либо те, кто ее употребляют, делают это очень аккуратно.

— На нариков это не похоже, — заметил Смирнов.

— Совсем не похоже, — согласился Дымин.

— Я сейчас поеду в наркоотдел, поболтаю с Фариным. Может, он слышал об этой новой дури.

— Это который из клуба сбежал?

— Он самый.

— Ясно. Ну давай.

Смирнов вывел «мицубиси» на дорогу. Скорее бы Казимов заговорил! Если это снова будет бред, его можно записать, и тогда скоро все выяснится.

И еще неплохо бы навестить школу, но следователь не был уверен, что это хорошая идея. Во-первых, никто ему ничего не скажет, а во-вторых, улик там, если они и были, уже не найдешь. Нужны доказательства, и, желательно, неоспоримые. А для этого необходимо привести в чувство Казимова. Что за дрянь ему вкололи, к каким она может привести последствиям? То, что дознавателя отпустили живым, говорило о том, что преступник или преступники не сомневались: Казимов никому ничего не расскажет. Смирнов подумал о препаратах, стирающих память, разрушающих личность. Трудно, конечно, представить, чтобы один-единственный укол мог иметь подобное действие, но ведь недаром состав инъекции поставил в тупик всех специалистов по наркоте. Если это что-то новое, мощное и страшное, то Казимов может так и остаться психом, считающим себя одержимым. Это если он не одержим на самом деле, поправил сам себя Смирнов.