Маленькие и подвижные, они делали всю работу за пастуха. Подгоняли отстающих овец, покусывали ослушниц, посмевших забраться в посевы, также тянущиеся вдоль дороги. Вообще, местность в окрестностях Ежовки выгодно отличалась от тех заброшенных деревенек, которые уже проехали по дороге сюда друзья. По крайней мере, какая-то часть земли тут была вспахана и засеяна люцерной, клевером и еще какой-то травой, видимо предназначавшейся скоту на корм.

Домов в поселке было около полутора десятков. Но лишь некоторые выглядели обжитыми. Возле многих из них стояли детские велосипеды и коляски. Было лето, а значит, сезон дачников.

— Зимой тут вряд ли так оживленно.

— Но где нам найти нашу Алферову?

Друзья остановились возле молодой женщины, прогуливающейся с годовалым карапузом, едва научившимся ходить. Все усилия матери были направлены на то, чтобы не дать ребенку плюхнуться на землю, а сделать это было трудненько. Так что друзьям она ответила не очень приветливо.

— Какая еще Вероника Степановна? — огрызнулась на них молодая мамаша. — Не знаю я такой!

Сердца у всех четырех друзей буквально упали. Неужели они проделали такой длинный путь напрасно?

— Ну как же? — не сдавался Лисица. — Она постоянно живет в Ежовке уже семьдесят два года.

— Так вам баба Вера нужна? — все тем же грубым голосом произнесла женщина. — Сразу бы так и сказали! Вон ее дом!

Махнув рукой в нужную сторону, женщина снова занялась своим малышом. Несмотря на все ее усилия, он все же плюхнулся в пыль, чем вызвал новый всплеск неудовольствия у своей матери.

— И за что мне горе такое! — взвыла эта особа. — Прямо в овечьи какашки уселся! Дебил! Урод! А все эти овцеводы косорылые! Развели тут грязь, с ребенком теперь и на улицу не выйти! Они развели, а ты и рад в г… вляпаться! Чтобы пропасть и им всем, и тебе заодно с ними!

Друзья поспешно поехали подальше от этой сварливой особы. И бывают же такие неприятные люди, которым все не по нраву. Но все-таки, что бы ни творилось на душе, так орать на малыша — это ни в какие ворота не лезет.

— Если и Вероника Степановна тоже такая злая, не знаю, получится ли у нас с ней разговор.

— У меня есть коробка конфет, — сказала Леся. — Может, сладкое заставит бабульку подобреть?

Но Вероника Степановна к конфетам даже не притронулась. И более того, посмотрела на них с большой подозрительностью.

— Не знаю, кто вы такие, поэтому и брать у вас ничего не стану, — холодно произнесла она.

На какой-то момент друзьям показалось, что старушка вовсе выставит их за дверь, но этого не произошло. Видимо, любопытство все же оказалось сильнее неприязни.

— Зачем прибыли-то? Если комнату на лето искать, так я не сдаю. Мать моя, пока жива была, сдавала сарайчик и часть дома, если удавалось. А я не хочу. Мне посторонние люди в доме не по нраву. Пенсии хватает, огородик свой имею, курей держу, а никого больше у себя видеть не желаю.

Друзья тоже не хотели бы поселиться в квартирантах у Вероники Степановны. Дом ее требовал ремонта. Пожухлые обои вызывали чувство какого-то уныния. Старая проводка была в угрожающем состоянии. Сам дом уже перекосило, и в ближайшее время этот процесс должен был еще усугубиться.

Однако мебель, которая стояла тут, знавала когда-то лучшие времена. Она была добротной и, наверное, когда-то стоила немало. На полу лежал ковер, при виде которого сердце Леси радостно дрогнуло. Она толкнула Киру в бок и указала взглядом на ковер.

— Что? — прошептала Кира.

— Я помню, этот ковер был на фотографии.

Кира покосилась на ковер уже более уважительно, но Леся все равно видела — подруга ковра не помнит. А она вот запомнила ковер. Запомнила благодаря тому, что мама Эдика, взяв фотографию в свои руки, обратила внимание на это узорчатое чудо, теперь, впрочем, тоже изрядно потертое и в некоторых местах даже побитое молью.

Между тем Эдик оповестил старушку о цели их визита в ее дом.

— Мы хотели расспросить вас о семье, которая жила в Ежовке во времена вашей молодости.

Старуха удивилась.

— Это кто же такие? Раньше-то тут летом настоящий вокзал был. Да и сейчас народу хватает. О ком спросить-то хотели?

— Вот фотография этой женщины и ее ребенка.

И Лисица показал фотографию Надежды Сергеевны и маленькой Ларисы. Старуха взяла обрывки, поискала очки, нашла их, водрузила себе на нос и погрузилась в изучение фотографии. Ожидание было для друзей долгим и томительным. Время шло, а старуха не говорила ни «да», ни «нет».

— Ну что? — не выдержал наконец Эдик. — Узнаете вы этих двоих? Женщину и ее дочку?