Прежде чем покинуть вагон, обойдя остальные купе, мсье Фльосон особенно тщательно обыскал уголок, в котором располагалось небольшое кресло, единственное место отдыха проводника. Сыщик не забыл, в каком состоянии находился проводник во время допроса. Он уже тогда почти не сомневался, что его одурманили, опоили или накачали наркотиками.

Все сомнения отпали, когда рядом с креслом проводника шеф полиции обнаружил маленькую бутылочку с металлической крышечкой и платок. На обоих предметах имелась монограмма, которую, несмотря на сложное хитросплетение изящных вырисованных букв, можно было прочитать как «К С К».

Монограмма принадлежала графине, такая же имелась на ее остальных вещах. Поднеся бутылочку к носу, по ее запаху он сразу определил, что в ней содержалась настойка лауданума или какое-то лекарство на его основе.

Мсье Фльосон был опытным сыщиком и прекрасно понимал, что самых простых объяснений стоит остерегаться. Однако чувство удовлетворения, если не сказать радости, он испытал и на вокзал вернулся с сильным предубеждением против контессы ди Кастаньето.

Но у входа в зал ожидания сыщика встретил помощник, Галипо, с новостью, которая разбила его надежды и придала новое направление мыслям.

Горничную графини не удалось найти.

– Как?! – вскричал шеф, но в следующую секунду удивление сменилось подозрением.

– Я искал, мсье, смотрел везде, но ее нигде нет. И на вокзале ее точно нет.

– Она проходила через турникет с остальными пассажирами?

– Никто не знает. Никто ее не помнит, даже проводник. Однако она ушла отсюда, в этом можно не сомневаться.

– Но она была обязана остаться и исполнять свой долг. Она нужна хозяйке… Та ее спрашивала! Зачем ей сбегать?

Этот вопрос представился ему бесконечно важным, требующим незамедлительного и серьезного обдумывания.

Знала ли графиня о ее исчезновении?

Она совершенно искренне умоляла привести горничную. Но, может быть, она делала это для отвода глаз? Женщины рождаются актрисами и при необходимости могут сыграть любую роль, изобразить любые чувства. Что если графиня сама желала исчезновения горничной и для этого сделала вид, что не знает о нем?

– Попробую ее разыскать, – сказал себе мсье Фльосон.

Но, с другой стороны, если предположить, что горничная сбежала? Зачем ей это понадобилось? Почему она это сделала? Потому что… Потому что она чего-то боялась. Чего? Пока что подозревать ее было не в чем. Во время убийства в вагоне ее не было. А графиня была, и существовали веские основания подозревать, что находилась она в том же купе, где было совершено преступление. Если горничная боялась, что ее напугало?

Этому имелось лишь одно логическое объяснение. Она либо состояла в сговоре с графиней, либо знала нечто, что могло уличить графиню, а возможно, и ее саму. Горничная скрылась, чтобы избежать неудобного допроса, не желая навлекать неприятности на хозяйку, что в свою очередь могло сказаться на ней самой.

– Нужно надавить на графиню. Судье я так и скажу, – промолвил сыщик, входя в комнату, отведенную для полиции, и увидел мсье Бомона ле Арди, судью и комиссара округа.

Последовало продолжительное совещание. Мсье Фльосон со всем красноречием государственного обвинителя рассказал все, что ему было известно и что удалось к этому времени выяснить, и был похвален за успехи.

– Согласен с вами, – сказал судья, – сначала нам нужно разобраться с исчезнувшей горничной и заняться графиней.

– Тогда я сейчас приведу ее. Погодите! Что там происходит? – воскликнул мсье Фльосон, вскакивая и выбегая в зал ожидания, где, к его изумлению и негодованию, под гомон встревоженных голосов один из дежурных полицейских, можно сказать, боролся с английским генералом, а графиня полулежала на стуле, близкая к обмороку.

– Что это такое? Как вы смеете?

Слова эти были адресованы генералу, который одной рукой держал противника за горло, а другой не давал ему вынуть из ножен саблю.

– Перестаньте! Прекратите! Вы оказываете сопротивление представителю власти. Прекратите или я вызову подкрепление, и вас бросят в камеру!

Кровь забурлила в жилах маленького шефа полиции и говорил он со всей убежденностью и достоинством официального лица, столкнувшегося с грубым нарушением закона.

– Я не виноват, это все ваш головорез, – ответил сэр Чарльз, не разжимая рук. – Он повел себя возмутительно.

– Отпустите его, мсье. Вы сами ведете себя недостойно! Вы, военный офицер высшего ранга, нападаете на охранника! Позор! Недостойно!