В этот момент доложили, что по приказанию ее высочества прибыл барон Лотарь фон Герольд. Она совершенно забыла о нем. Сегодня? Да, очевидно, так. Действительно, она просила его сообщить ей сведения о бедняках, живущих в Вильроде – соседнем селении.

Герцогиня была рада видеть его и участливо расспрашивала обо всем, но в то же время постоянно к чему-то прислушивалась.

– Вы находите меня рассеянной, барон, но я жду гостью, – с улыбкой пояснила она. – Угадайте, кого? Или лучше пусть это будет для вас неожиданностью! Итак, милый Герольд, если вы хотите взяться серьезно за эту постройку, то можете рассчитывать на мою помощь.

– Ваше высочество – воплощенная доброта, – сказал Лотарь и встал. «Его высочество», – послышался из соседней комнаты голос фрейлейн Катценштейн, и вошел герцог.

– О, как уютно, Лизель! – весело сказал он, целуя руку, которую герцогиня протянула ему. – А, вы тут, милый барон! Знаете ли, я только что послал к вам своего егеря – думал устроить партию в ломбер. Очень подходящая погода для игры, не так ли?

– Я всецело в распоряжении вашего высочества!

Герцог подавил легкую зевоту и сел у камина. Старая фрейлина готовила чай у стола, лакей прошел тихими шагами и как тень стал у дверей, дожидаясь, когда надо будет подать чашки.

Быстро наступали сумерки, уже нельзя было различить лиц присутствующих, лишь изредка вспыхивал в камине огонь, на мгновение освещая лицо герцога. Он казался усталым и задумчивым, поглаживая рукой свою белокурую бороду.

– Здесь довольно пустынно в такую погоду, – заговорил он наконец. – Мы никого не встретили на большой дороге, кроме вашей сестры, милый барон. Решительная женщина шла в ватерпуфе [14] , под зонтиком по пустынному мокрому шоссе с таким удовольствием, как будто было прекрасное майское утро. Вероятно, она направлялась к Совиному дому, потому что повернула направо.

– Наверное, так, ваше высочество, никакая непогода не может помешать ей навестить свою кузину.

Герцог взял украшенную гербом чашку.

– Завидую! – сказал он вполголоса и положил огромный кусок сахара в душистый напиток.

– Здоровью, ваше высочество? Действительно, все Герольды не знают, что такое недомогание. У нас, как говорят, нервы из стали и кости крепкие, как у слона.

– Совершенно верно, это я и хотел сказать, – подтвердил герцог.

Он поспешно допил свой чай и спросил:

– У тебя теперь модно сидеть в темноте, Лизель? Прежде ты непременно требовала света.

– Фрейлейн Клодина фон Герольд, – доложила старая фрейлина.

В то же самое время зашелестело шелковое платье, сквозь густые сумерки прошла женская фигура и слегка дрожащий голос произнес:

– Ваше высочество, вы приказали…

– Ах, моя милая Клодина! – воскликнула обрадованная герцогиня и указала на кресло. – Моя нетерпеливая просьба ведь не помешала вам?

Зажгли люстры, и огонь, смягченный матовыми колпаками, залил мягким светом темно-красную комнату и всех сидящих у камина.

Герцог и барон Нейгауз встали. Оба с удивлением смотрели на девушку. Глаза его высочества сверкнули на мгновение, потом его лицо снова стало апатичным. На лбу барона прорезалась мрачная складка, но быстро исчезла. Клодина стояла около герцогини, простое черное шелковое платье красиво обрисовывало ее точеную фигуру, но в лице не было ни кровинки. Она низко поклонилась герцогине и посмотрела на нее.

Та указала на придвинутое к камину кресло, заговорила о приятной вечерней беседе и спросила, не озябла ли Клодина, раз так бледна. Она протянула девушке хрустальный флакон:

– Лишь несколько капель, дорогая Клодина, немного арака согреет вас после сырого воздуха.

Герцог больше не садился. Он стоял у камина и, казалось, с интересом следил за движениями старой фрейлины, которая приблизилась к своей повелительнице с корзинкой, наполненной пестрыми клубками шерсти, и снова отошла, потому что та отстранила ее рукой.

Он ни слова не вставил в разговор, в который герцогиня втянула и Лотаря. Барон стоял за креслом Клодины, напротив герцога, и отвечал странным голосом, как будто что-то происходило в его душе, мешая ему произносить слова.

– Нас ждет ломбер, – сказал герцог, поцеловал жену в лоб и с легким поклоном прошел мимо Клодины в сопровождении Лотаря.

– Милейшая Катценштейн, – сказала герцогиня, – я знаю, вы хотели писать письма, так, пожалуйста, идите. Вы видите, я в приятнейшем обществе. Прикажите опустить шторы, убрать чай и пододвинуть сюда мою кушетку – мне так хорошо у камина, несмотря на то что по календарю сегодня шестое июня. И, милая Катценштейн, лампу к роялю… Вы ведь споете? – обратилась она к Клодине.