Через четыре дня после приезда Эдварда появился полковник Брэндон, к полному удовольствию миссис Дэшвуд, впервые с момента возвращения домой, она принимала общество, насколько ее дом позволял. Эдвард имел привилегию первого гостя и оставался в коттедже, так как полковник Брэндон каждый вечер уходил в свои апартаменты в Бартон-Парке, откуда он возвращался каждое утро рано, так что мешал первому тет-а-тет’у влюбленных за завтраком.

Три недели, проведенные в Делафорде, где у него, похоже, не было другого занятия, кроме как вычислять разницу между тридцатью шестью и семнадцатью годами, привели его в растерянность, поэтому в Бартоне, чтобы рассеять его унылость, потребовалось всё очарование Марианны, вся ее доброжелательность и гостеприимство ее матери. Поэтому среди таких друзей и такого внимания он не мог не повеселеть. Слухи о браке Люси до него не дошли, он не имел ни малейшего представления о произошедшем, потому первые часы после приезда ему оставалось только слушать и удивляться. Миссис Дэшвуд рассказал ему всё в мельчайших подробностях и напомнила, что его услуга мистеру Феррарсу в конечном счете привела к благополучию Элинор.

Нет необходимости объяснять, что джентльмены, имеющие хорошее мнение друг о друге, сейчас сблизились еще больше. Одного сходства в благородстве помыслов, здравом смысле, характерах и взглядах на вещи, возможно, было бы предостаточно, чтобы они стали друзьями. Но к тому же оба были влюблены в родных сестер, а потому между ними мгновенно возникло родство душ, которое при других обстоятельствах потребовало бы долгих лет.

Наконец, пришли письма из Лондона, которые еще несколько дней назад так ждала Элинор, но теперь они стали ей безразличны. Миссис Дженнингс описала восхитительную сказку о том, как одна замечательная девушка теперь живет далеко-далеко, а ее воздыхатель мистер Эдвард с разбитым сердцем, утирает слезы в Оксфорде.

– Я думаю, что ничто не бывает в мире таким лукавым, – продолжала она, – как Люси. Всего за несколько дней до этого она заехала ко мне на пару часов. Никто ничего не понял о том, что произошло, никто, даже Ненси, бедняжка, которая пришла ко мне на другой день вся в слезах. Она оплакивала бедного мистера Феррарса, собиралась немедленно уехать домой в Плимут, но не знала, как добраться туда из Лондона… А Люси, разумеется, перед свадьбой одолжила у нее все деньги, чтобы принарядиться к венчанию, и наивная Ненси осталась ни с чем в кармане, поэтому я была рада дать ей пять гиней, чтоб добраться до Бургасса, в надежде, что ей снова по пути встретиться тот самый доктор. А неблагодарность Люси, которая никого не взяла с собой в экипаж, обидела ее больше всего!

Но, Боже мой! Бедный Эдвард! Я не могу не думать о нем, но ты должна послать за ним и привезти его в Бартон, и мисс Марианна должна постараться утешить его.

Мистер Дэшвуд писал им об этой скоропостижной свадьбе сдержанно и печально. Он беспокоился о многострадальной миссис Феррарс, которой не повезло с невесткой, о несчастной Фанни, которая снова переживает горе от собственного ума. Говорил о том, что предательство Роберта непростительно, но еще более безобразно поведение Люси, и умолял ни о ком из них не упоминать в присутствии миссис Феррарс. Секретность, с которой они вели все эти приготовления к свадьбе, чтобы не помешать браку, еще больше усугубляли их преступление. И наконец, брат искренне жалел, что Эдвард всё-таки не женился на Люси, так как это избавило бы семью от нового горя. И далее он продолжал:

«Миссис Феррарс до сих пор не упоминает его имени, и не говорит о нем, что вполне понятно. Но он и сам виноват, так как за это время ни написал ни строчки домой, вероятно, боясь ответных мер. И я ему намекнул, про весточку из Оксфорда, что было бы неплохо для него. Как считаем я и Фанни, в которой он все напишет, и пошлет как будто сестре, а та при случае покажет ее матери. Возможно, что гнев миссис Феррарс сменится на милость по отношению к Эдварду, так как она все же любит своих детей.

Это место было особенно интересно Эдварду. Так как речь могла идти о попытке возвращения его части наследства.

– Посылать письмо с подробным описанием ситуации! – повторил он – неужели оно поможет мне вернуть назад мою мать и средства. И лишить всего такого Роберта! Я не буду такого писать! Я родился гордым, и счастливым, но возвращать все таким низменным способом, не хочу! Рассчитывая на вспышку гнева моей матери против Роберта в аналогичной моей неудавшейся женитьбе?!

– Вы можете лишь попросить прощения и всё объяснить, – сказала Элинор, – потому, что от вас отреклись, и я, думаю, что кроме того, вы уже помолвлены с другой, которая может быть и не так сильно станет раздражать вашу мать.

Он согласился.

– И когда будет получено прощение, – продолжала Элинор, – возможно и малая доля того наследства, которого вы лишены вернется к вам по случаю новой помолвки.

Он ничего не мог возразить против этого, но все же был против письма. Он считал, что ничто не сможет так хорошо и убедительно показать все, кроме его личного визита в Лондон к ним.

– И если они действительно заинтересованы лично, – сказала Марианна, – визит может исправить дело, так, как я думаю, что и Джон и Фанни порядочные и мудрые люди.

Вскоре после приезда полковника Брэндона в Бартон, двое джентльменов отправились в Лондон вместе, чтобы по пути заглянуть в Делафорд, где Эдвард, наконец, увидит их будущий дом и обсудит со своим другом и без пяти минут родственником, что необходимо там доделать к переезду. В Делафорте они планировали пробыть несколько дней и отправиться в столицу.

После такого упорного и властного противостояния желаниям своего сына миссис Феррарс, смягчилась. Она не только пустила Эдварда на порог, но и снова провозгласила его своим сыном.