– Это не в первый раз с нею, видимо, она сегодня не в духе, – заметил он. Казалось, что произнося «вашей сестре нездоровится» или «она сегодня не в духе», он хотел услышать о Марианне что-то особенное, касающееся только ее. Но Элинор молчала. После паузы в несколько минут, он сам нарушил молчание, спросив, когда же он сможет поздравить ее с приобретением второго брата. Элинор, которая не была готова к такому вопросу, улыбнулась и переспросила, что он имеет в виду.

– О помолвке вашей сестры и Уиллингби известно повсюду.

– Я не совсем в курсе этих событий, – ответила Элинор, – но в нашей семье об этом ничего неизвестно.

Он удивленно посмотрел на нее и сказал:

– Прошу прощения, видимо, мои источники были неточны. Хотя мне кажется, что не стоит делать секрета, если они официально помолвлены и все об этом знают.

– Кто вам мог об этом сказать?

– Многие, даже те, кого вы и представить не можете: миссис Дженнингс, Палмеры и Миддлтоны. Хотя я в это до конца не верю, это просто не укладывается у меня в голове. Хотя только что я получил еще одно тому доказательство. Сейчас, когда я входил к вам, то случайно увидел у слуги в руке готовое к отправке письмо, адресованное мистеру Уиллингби, написанное рукой вашей сестры. Я хотел выяснить, но убедился еще до того, как задал вопрос. Неужели, все уже окончательно решено? А не возможно…? Но я не имею права и не должен мешать. Простите меня, мисс Дэшвуд. Поверьте, просто я не знал, что делать и что говорить в таком случае. Скажите, неужели уже ничего нельзя изменить?

Элинор, расстроганная этим невольным признанием в любви к ее сестре, не сразу нашла, что ответить. Она осторожно извлекала общие фразы, что прикрыть странные отношения Уиллингби и Марианны, которые были так призрачны, что трудно было сказать, есть они или нет. Да, она не станет отрицать, что у полковника мало шансов на успех, но в то же время они сами еще не сделали официального заявления, хотя уже пора. Что касается их переписки, то Элинор честно призналась, что ничего не знает о ней. Он молча выслушал ее, а когда она закончила говорить, встал и быстро заговорил: очень эмоциональным голосом.

– Вашей сестре я желаю самого большого счастья, что касается Уиллингби, который сделал попытку получить ее… – здесь он осекся на полуслове и вышел из комнаты.

После этого разговора у Элинор остался неприятный осадок от того, что полковник Брэндон ушел в таком безграничном отчаянии. И она решила при первой же возможности поддержать его.

Ничего не произошло за последние три или четыре дня, что заставило бы Элинор пожалеть о письме, которое она написала матери. Уиллингби не появился. В конце недели их пригласили на званый вечер, куда сестры отправились в сопровождении леди Миддлтон, так как миссис Дженнингс не могла оставить свою младшую дочь, которая плохо себя чувствовала в последние недели беременности. Марианна собиралась на бал без настроения, абсолютно равнодушная к тому, пойдет ли она туда или нет, и как она будет выглядеть. После чая она села у камина в художественной гостиной и сидела неподвижно до приезда леди Миддлтон, не проронив и слова. Когда лакей объявил, что леди ожидает ее в дверях, Марианна медленно поднялась с таким опустошенным видом, как будто забыла о том, что кто-то ее ждет.

Они приехали как раз вовремя. Как только торжественно объявили ее имя во всех залах, Марианне показалось, что его начали повторять то тут, то там. Оказавшись в танцевальном зале, она увидела, что все огни уже зажжены, людей достаточно много и почувствовала, что здесь невыносимо душно. Затем они представились хозяйке дома, в этот момент толпа оживилась и заколыхалась, но Марианна не приняла это на свой счет. Через некоторое время сестры так устали находиться в центре зала и всеобщего внимания, что искали взглядом свободное место у стены. К счастью, они заметили пару незанятых кресел и сели подальше от столов.

Они не успели как следует расположиться, когда Элинор увидела Уиллингби, который стоял в недалеко от них, он был увлечен разговором с очень модно одетой молодой женщиной. Она вскоре поймала на себе ее взгляд, и Уиллингби тут же кивнул Элинор, но не сделал и попытки приблизиться к сестрам или заговорить. Марианна пока не заметила его. Он поспешно отвернулся и продолжил разговор со своей спутницей. Элинор, пораженная этим, резко повернулась к сестре, чтоб понять, увидела ли она Уиллингби. В этот самый момент Марианна как раз и разглядела его в толпе гостей. Она приподнялась в кресле и инстинктивно двинулась к нему, и сестра едва успела ее остановить.

– Господи! – воскликнула она, – он здесь! Он, правда, здесь! Ну почему же, он совсем не смотрит на меня? Почему я не могу говорить с ним прямо сейчас?

– Умоляю, только не сейчас, – прошептала Элинор, – и не надо выдавать свои чувства всем присутствующим! Подожди, он, возможно, еще тебя не разглядел.

Она не могла поверить в это! Такое стечение обстоятельств и такое неожиданное исполнение ее самого заветного желания! Марианна сидела как на иголках, что выдавало каждое ее движение.

Наконец, он повернулся так, что мог видеть сразу двоих сестер. Марианна не выдержала, она поднялась и направилась к нему, громко, с чувством назвала его по имени и протянула ему руку. Он сделал несколько шагов навстречу сестрам, но даже не посмотрел на Марианну, как будто стремясь избежать ее взгляда, он общался с Элинор, сбивчиво спрашивая, давно ли они в Лондоне. Элинор была так подавлена этим обращением по ложному адресу, что не нашла, что и сказать. Но чувства ее сестры говорили сами за себя, ее лицо стало пунцовым, и она воскликнула в сердцах: