Шрифт:
— Отвечайте, вас спрашивают! — в раздражении крикнула она и включила междугородку. Галкин не мог разобрать, кто говорит и что нужно. Не разобрав, от-бубнил, как автомат, неживым голосом: «Свалки нет и не будет! Штраф пятьдесят рублей! Можете жаловаться, закон на нашей стороне!»
— Какая свалка, о чем вы? — доносилось сквозь шорохи и треск. — Какой штраф? Штраф будете платить вы за недопоставку, мы обратимся в арбитраж, прокуратуру, народный контроль… — перечисляли в трубке, распаляясь.
Галкин положил трубку. Не мог отдышаться, покрывшись потом. «Что-то теперь будет? Неужто, не угодил?» Он ждал, что скажет секретарша, но та не звонила, злорадствуя. Речь шла не о свалке, а о недопоставке муфт с подшипниками для комбайнов. И это перед уборочной страдой!
Галкин слишком поздно понял. Даром ему такое не пройдет. Где взять муфты для комбайнов? Галкин даже не представлял. Зачем его соединила секретарша? Нарочно? Его явно испытывали на прочность… Руководить было трудней, чем казалось со стороны. Галкин снял трубку и слушал, как из райкома требовали у кого-то из заводчан дать срочно сводку простоев вагонов и контейнеров МПС, а из подшефного совхоза сообщали, сорняки после дождей пошли в рост и задушили капусту с луком, нужно спасать, высылайте рабочих. Из роддома передавали, что у мастера Юсупова родилась тройня, нужна жилплощадь для пятерых, а Юсупов прописан пока что в общежитии…
— Галкин, говорите! — приказывала сердито секретарша, кажется, она делала все, чтобы провалить Галкина на высоком посту. Но он не сдавался.
— Дмитрий Павлович, доброго вам здоровья! — звонили из горздравотдела и прикидывались знакомыми, а может быть, в самом деле были друзьями с директором и Галкину лучше молчать, не выдавая подмену.
Он и молчал минуты две. На другом конце провода дули в трубку, взывали к телефонной станции, просили срочно наладить связь. Подключилась телефонистка и ехидно заметила, что нечего валить все на станцию, связь в порядке, а абонент отмалчивается по неизвестной причине, у него и спрашивайте…
— Дмитрий Павлович? — с обидой заговорил здравотдел. — Вы слышите? Доброе утро, то есть вечер…
Галкин и сам не мог понять, вспотев от волнения, утро или вечер.
— Добрый, — буркнул он, — я не Дмитрий Павлович!
— Кто же вы? — замялись на том конце, не понимая. — Мне сказали, что Дмитрий Пав…
— Вы насчет близнецов? — сочувственно спросил Галкин.
— Какие близнецы? Простите… У нас отходы, тара металлическая, из-под ядохимикатов…
— Оставьте себе. Свалки не будет! Штраф… Закон на нашей стороне…
— Но позвольте, мы возили к вам в отвал десять лет, а теперь куда? Нельзя одним махом…
— Травитесь сами, — предложил Галкин неучтиво.
Он вспомнил банки из-под какой-то вонючей дряни, душу воротило и к горлу подкатывало, пока выковыривали из шлака, чувствовал, что даром не пройдет…
— Товарищ, — строго сказал он, — не ищите дураков, а занимайтесь делом: кипятите тару и сдавайте в утильсырье…
Странно, что простая мысль не доходит до людей.
— Кипятить? У нас нет условий.
— Помочь кипяточком? — насмешливо предложил Галкин. — Присылайте грузовик за чайником.
На том конце помолчали. От помощи отказались.
— Не беспокойтесь, у нас есть специалисты.
На том беседа и закончилась.
«У него все под рукой, — думал Галкин, — аж специалисты по кипятку! Спрашивается, чего звонит?»
Загадку поведения кое-кого из начальства он не мог разгадать. Была хитрая закавыка, не поняв которой, в их шкуру не влезешь. Надо, наверное, все вызнать наперед, закончить институт, а после без конца советоваться, совещаться, телефоны обрывать. В том и премудрость.
Совещаться Галкину не с кем. Плохой он пока руководитель. А поднабраться знаний можно. На полках в шкафах у коммерческого директора понапихано книжек, целая библиотека.
Галкин выбрал тома поувесистей и разложил на столе. Вначале разглядывал фото по застарелой школьной привычке. Насчет отходов не попадалось, умные люди обходили эту проблему, предпочитая писать о производстве. И лишь на третьем заходе к книжным полкам Галкину в руки случайно попался красочный буклет с выставки в Сокольниках. «Фирмовые» этикетки на машинах внушали уважение, и Галкин сразу смекнул, что отходы не знают границ, занимаются ими люди везде, а раз так, значит, дело нешуточное и надо копать глубже. В буклете было совсем мало слов, дело говорило само за себя. Это понравилось Галкину, не любившему премудрости книжников. Фирмы предлагали ему свою продукцию и в полномочном кресле коммерческого директора можно было помечтать.
В короткой вступиловке кто-то тактично и ненавязчиво предупреждал, что нынче цена проблемы вторичных ресурсов очень высока. Из того, что добывается из земли, лишь десять процентов идет в дело, остальное попадает в отвалы. Галкин почесал в затылке. У иных хозяйственников, читал он дальше, только на транспортные расходы и хранение вторичных ресурсов идет столько же средств, сколько на основную производственную деятельность.
Отвал уравновешивал на заводе все остальное производство. Знает ли об этом директор? Галкину захотелось позвонить и спросить. Небось, удивится. Думает, спихнул отвал на новичка и занимается серьезными вопросами… Приятно было чувствовать себя на равных с директором. Отходы перетягивали по величине и стоимости конечный продукт и были отданы в руки Галкина. Если верить буклету, был он богач, каких мало, а ему все везли и везли…