— Ладно, так и поступим. — Решил.

— Слава тебе, Господи! — едва не в голос, обрадовано взмолилась Галина Григорьевна услышав решение СанСаныча. — Спасибо вам, Людмилочка Николаевна, что не забыли, выручили меня. И вам, СанСаныч, что такой крест с меня сняли. Я думала уже не выдержу, так всё сложно стало. Я уже ничего, старая, оказывается, не понимаю. А тут, всё сложнее и сложнее. А как в начале-то легко было работать!.. Вы только не обижайтесь на меня, СанСаныч, ладно. Я действительно уже не могу вести всю эту работу, и очень за вас, за вашу фирму переживаю. Как никогда. Ей Богу! Я вообще боюсь, что они, вас, предпринимателей, прилипалы эти чёртовы, просто съесть хотят… Да! Таких чистых и порядочных.

— Подавятся!

— О-о-о, дорогой СанСаныч, не скажите! По-моему, им, что ни хуже, то и лучше. Я просто вижу это… Вы не сердитесь на меня, СанСаныч, нет?

— Да нет, Галина Григорьевна, что вы. Только жаль расставаться. Я привык уже к вам.

— А я-то уж как привыкла! Как к родным будто. Вы и есть родные. Особенно вы, СанСаныч, и Людочка Николаевна, и Оленька, и…

Ну, вот тебе: начали за здравие, а кончили… слезами. Женщины не сдержались, всплакнули, повод случился не радостный. Но тут же все сели чай с тортиком пить, чтоб затраты влаги в организме компенсировать.

А вот потому поводу, что бухгалтером будет работать всё же жена СанСаныча, Татьяна Викторовна, Людмила Николаевна чуть не захлопала в ладоши. Тем самым решалась и другая проблема Людмилы Николаевны, тайная. Она давно заметила, что СанСаныч часто, часа на два-три, куда-то, вдруг, неожиданно исчезает. Приезжал чуть рассеянный, умиротворённый, либо энергетически взвинченый, с большой работоспособностью. Она понимала, это не спортзал. Нет, конечно. У него кто-то есть. Завелась какая-то любовница. Мысль эта ей была категорически неприятна, даже бесила… Она уже жалела, что так резко остановила явную его попытку сблизиться, взяла с него слово. Тогда, может, это было и нужно… Не входило в её обязанности. Потом, позже, в тайне надеялась, что он всё же не выдержит данного обещания… Порой, едва не в открытую, кокетничала с ним, а он, вроде не понимал, или отшучивался. Теперь понятно было почему. Нашёл ей замену. Это огорчало. Очень даже расстраивало. На какое-то время она теряла контроль над ним. Представляя всё это, она часто ставила себя на место той, которая… И ей становилось обидно. Тогда уголки губ её некрасиво опускались, она скорбно хмурила брови, даже появлялись слёзы.

В последнее время СанСаныч часто ловил на себе её взгляд, с печальной, задумчивой грустинкой. Но отмахивался, считая, что это просто женские штучки, во-первых, и, конечно, не в его адрес, во-вторых. Но, иногда всё же спрашивал:

— Что-то не так, Людмила Николаевна, что-то случилось? — Тревожился гендиректор, опасаясь за подвох со стороны каких-нибудь нерадивых партнёров, либо другие какие юридические, либо технические казусы вокруг его фирмы.

— Нет-нет, всё в порядке, — мгновенно расцветая в улыбке, смахивая платочком набежавшие слёзы, сообщала Людмила Николаевна. Вдруг говорила, то ли с восхищением, то ли с укоризной. — Вы хорошо выглядите сегодня, СанСаныч. Хорошо встреча прошла, да?

— Какая встреча? — Удивленно переспрашивал СанСаныч, потом спохватывался. — А-а-а… Да-да. Отлично прошла. — И быстро переводил тему на менее опасные рельсы. — Проект нового устава мы будем когда-нибудь рассматривать, Людмила Николаевна, или нет? Вы же меня торопили.

— Он давно готов, между прочим. Но вам же нет времени его посмотреть, вы же заняты!

— Кто занят, я занят? — притворно удивлялся гендиректор. — Да я всегда свободен… если для вас. — И вновь спохватывался, деловито потирал руки. — Давайте сейчас и обсудим.

— Давайте. Только на принтер я его ещё не вывела, — опустив глазки, как прилежная ученица, отвечала юрист. Потом спрашивала. — Подождёте, или на мониторе посмотрим?

— Лучше на мониторе. Времени в обрез…

Людмила Николаевна укоризненно качала головой, ну, вот, как бы говоря, понятно всё с вами. Лёгкая тень на мгновенье вновь опускалась на её лицо, вздохнув, она отвлекалась на работу. Но уже через минуту, склонившись к экрану монитора, вычитывая юридические формулировки, она совершенно случайно часто касалась головой или плечом. Или только тогда, когда Людмила Николаевна этого хотела. А она этого хотела. И слышать, вот так вот, близко-близко, только для неё, его голос, слышать запах его волос, лосьона от выбритых щёк, касаться его не только плечом, но и руками… спину его… Всего хотела. Распалив себя таким образом, она, с трудом сдерживая шумно стучащее сердце, краснела, сбивалась с мысли, останавливалась опустив голову…

— Что такое?

— В глазах потемнело… — приложив руку ко лбу, с закрытыми глазами, слабым голосом шептала она. — Давление наверное. Сейчас пройдёт. — Прикладывала руку к сердцу.

— Ну, ёлки палки! — огорчался за неё СанСаныч. — Это от монитора. Вы меньше за компьютером, пожалуйста, сидите. Тут облучение наверное сильное. Надо бы ещё один защитный экран поставить.

— Тогда совсем текста не видно будет, — слыша заботу, счастливо улыбалась Людмила Николаевна. — И ослепну, и старая совсем стану, и любить никто не будет.

— Да что вы…

— Ладно-ладно, СанСаныч, я шучу, — останавливала она шефа, видя, что он совсем сбит с толку. — Спасибо! Ничего не надо, сейчас пройдёт. Тут не много ещё текста осталось. Давайте просмотрим.

Нельзя сказать, что СанСаныч был и глух и слеп, и не догадывался о причинах. И понимал, и догадывался, но хорошо помнил, правда, чуть не преступил однажды, не писаный закон: «Не крути романы с сотрудницами по совместной работе, это всегда боком выйдет!» К тому же, её супруг, Алексей Алексеевич, нравился ему и приятен был своей постоянной весёлостью, гостеприимством, да и лётной профессии его в тайне, когда и открыто, завидовал. Не просто лётчик, пилот первого класса Алексей Алексеевич, командир! Одна из несостоявшихся детских и юношеских мечт СанСаныча. И они продолжали, теперь уже каждую субботу обедать или ужинать только у Образцовых. Именно так требовали Образцовы.