— Тридцать «из» сорока?

— «От», сорока!

— Лучше, «из»…

— А что, если — «от», тогда не пойдёт?

— «Из» — лучше.

— Ох, и хитрый ты, коммерсант!

— Я не коммерсант, я предприниматель.

— Ну, ладно, пусть так. Договорились. Коньяк с тебя.

— А с тебя закуска.

— Ладно, договорились, не будем мелочиться. Из сорок», так из сорока. В общем, ты мне нравишься. С тобой можно работать. Знай, если кто от меня придёт, смело можешь с ним работать. Лады?

— Лады.

И краевая администрация тоже заинтересовалась тонировкой стёкол для своего гостевого комплекса. Гостевой комплекс — гостиница — отдельно стоящее здание в центре города, с довольно большой свободной территорией вокруг, за высоким глухим забором, с глухими же, закрытыми воротами, внешней милицейской охраной, практически всегда пустующее, в вечном ожидании заезжего ЦКковского, то бишь столичного гостя. Приезжали обычно по-одному, иногда вдвоём, редко когда три человека сразу.

Внутри здания всё было довольно прилично, но сложного, современного ремонта не было давно, руки не дошли. Интерьер и мебель, всё в стиле хрущёвско-брежневской эпохи. Но чисто, свежо. Периодически, вне зависимости — были гости, не были, раз в сутки менялось всё гостиное бельё. Днём везде пылесосят, что-то протирают… Дежурный электрик или около розеток, либо под люстрами да светильниками на лампочки вверх глядя, над чем-то там с серьёзным видом размышляет, либо над тепловой завесой над входными дверями маракует. Иногда появлялся дежурный связист или телефонист, их по виду не поймёшь… с телефонной трубкой и огрызком шнура… Внутри помещения постоянно работают два-три приходящих человека. Конечно, женщины. Летом, крепкие ещё на вид мужики, отставники видать, траву во дворе старательно косят, где фасад подкрашивают, клумбу, она в центре, водой из шланга поливают, либо двор щедро освежают. Зимой, деревянными лопатами снег с дорожек сгребают, мётлами бетонные квадраты выметают, чтоб по-хозяйски всё… Внутри непременно круглосуточно охрана. Не милицейская, из другой службы, ответственной. И вся тебе жизнь… за периметром. Гостевой домик, потому что, не для развлечений.

Кто-то всё же усмотрел недочёт… С улицы, в окна, можно в бинокль запросто подсмотреть или чего хуже… Точно! Как это? Ай-яй-яй! Недосмотрели! Немедленно устранить!

Есть, устранить!

Именно с той стороны здания, которая выходила на городскую улицу, администрация края срочно приказала установить тонированные стёкла на всех трёх этажах гостевого комплекса, включая парадные двустворчатые входные двери. Аврально. Чтоб ничего невидно! «Все предыдущие заказы, какие есть у предпринимателя, немедленно отложить! — такой приказ поступил СанСанычу. — Этот, государственный заказ, выполнить быстро и сверхсрочно! В кратчайшие сроки! К утру!»

С ценами и оплатой вопрос не стоял. Сколько сказал СанСаныч, глядя в небо, столько ему и перечислили. Тут понятно, дело новое, ни в каких «справочниках цен» работы такой нет, потому и не спорили, не мелочились. Если администрации понадобится что-то где-то затемнить, за деньгами у них дело не встанет. Деньги-то не свои, государственные! И в этот раз именно так и было. На самом деле потому, что приезжала какая-то высокая правительственная делегация из Москвы, нужно было срочно успеть заменить прозрачные окна на зеркальные. Чтоб изнутри были дымчато-коричневые, а снаружи, с улицы — зеркальные. Полной красотой чтоб домик отзеркаливал.

Сказано, сделано. Солнце ещё не выглянуло, петух на селе не пропел, — заказ был выполнен.

Здание от этого явления засверкало неожиданными гранями. Стало загадочно-романтичным, современно осветлённым, эффектным, просто праздничным. Что, наверное, и требовалось… заказчикам.

Главное в другом: успели! Последние стёкла государевы рабочие чуть ли не из вакуумной бочки СанСаныча выдёргивали… с пылу, с жару… Подпрыгивали даже в ожидании, как в очереди в туалет.

А предприниматель СанСаныч уже дальше дело раскручивал: нацелился на мебельное производство. На своё. Оно, как таковое в городе, конечно, было: древняя фабрика, с выработавшим ресурс, уставшим оборудованием, древним же и ассортиментом. Конечно, с государственным планом, непременными соцобязательствами, передовиками производства, переходящими знамёнами, всем прочим. А мебель поступала в торговлю некрасивая, неудобная, старомодная, нефункциональная. Отдельные, штучные, гарнитуры фабрика, конечно же, производила, тужась и напрягаясь, но реализация расписывалась по утверждённым «сверху» заявкам на год вперёд, а то и больше. Народ в покупательскую строчку такой отчётности входил на правах только бумажной строки, с жирным прочерком, не более. Зная это, конечно, народ злился, нервничал. Всюду, где можно было скандалил, в разные комиссии жаловался: райисполком, горком, крайком, ЦК. Строчил едкие фельетоны в газеты, заполнял ими страницы журналов. «Горячие», обличительные статьи на эту тему пестрели где только можно… А всё бестолку.

Ни купить хорошую мебель, ни изменить ситуацию народ не мог. Государство было озабочено другими, более важными для страны, а, значит, для того самого народа проблемами: военно-промышленным комплексом, космосом, БАМом, строительством атомных электростанций где только можно, и, главное, помощью братским странам в их бескомпромиссной борьбе с загнивающей империалистической системой. Это всё, конечно, в первую очередь, а потому уж… Но люди хотели иметь хорошую, добротную, современную мебель не когда-нибудь, в неизвестном будущем, а именно теперь, сейчас… Копили деньги. Чаще всего одалживали у друзей и родственников, стоически дежурили по ночам у дверей мебельных магазинов, вне зависимости от времени года и погодных условий. Унижались, давали взятки, переплачивали грузчикам магазинов, зав секциями, товароведам, завмагам, кому угодно, лишь бы кто пообещал… чтобы заветный, желанный гарнитур всё же однажды привезти в квартиру и поставить на видное место, себе на радость и прочим домочадцам. Вызывая этим всеразрушительную волну зависти у соседей и разных знакомых, переходящую в цепную реакцию активизации удовлетворения потребительского спроса.

Только с перестройкой простым людям удалось увидеть — в журналах, да интерьерах иностранных кинофильмов — что мебель это нечто другое, совсем не то, что им предлагала Ордена «Трудового Красного Знамени» краевая мебельная фабрика «Заря». К тому времени и она уже, кстати, увидела печальную разницу своих трудовых результатов, и от огорчения и стыда, почти окончательно свернула жалкое своё производство. Запнулась… устыдилась… и встала. Напрочь! Обанкротилась. Воспользовавшись ситуацией, трудовой коллектив, параллельно с администрацией, активно принялся акционировать жутко «ценные» остатки основных устаревших фондов. Акционировать-то акционировал, но тянули верёвку в разные стороны… Представляете, что может произойти, например, с коровой, если её одновременно за хвост и за рога, тянуть в разные стороны?.. Конечно, глупо. А предприятия тянуть можно! У нас везде так делают.