Обычно я ни о чем местных не спрашиваю. Они мекают, несут всякий бред, половину слов понять невозможно. Но этому мужику вроде можно поверить. И говорит грамотно.

– До поваленной березы? – переспросил я. – Слева от дороги?

– Точно. Только не слева, а справа. Как раз за ней поворот на грунтовку. Повернул и дуй прямо. Понял?

– Понял. Может, со мной поедешь?

– Не могу. Второй день не пью – жене слово дал. А если до Надьки доеду, не удержусь, куплю пузырь.

– Ладно, оставайся, но если дорогу не найду, вернусь. Ты меня понял?

– Точно найдешь. Верняком. Не сомневайся.

Я сел в машину и поехал вдоль села, распугивая кур. Выехал и стал выглядывать поваленную березу. Берез было полно, но никакого съезда на грунтовку. Наконец увидел. Свернул за поваленную березу и попылил по грунтовке через чахлый лесок. Дорога привела к замусоренной поляне с кострищем. Место отдыха туристов. Наверно, это были немцы или шведы. Русский человек так вести себя на родной земле не будет. Дааа! А неплохо бы здесь прибраться!

Пришлось вернуться на шоссе. Вскоре появилась еще одна поваленная береза, за которой виднелся проселок. Я свернул на него.

«Сейчас вернусь и заеду в табло этому Сусанину, – с яростью думал я, наматывая круг за кругом, объезжая очередное поле. – Он у меня сам будет как поваленная береза».

Спасла жизнь незадачливого информатора какая-то бабка, собирающая грибы в перелеске.

– Магазин? А вон дома виднеются, там и магазин. Ты по краю пашни поезжай. Тут недалеко.

Я выбрался на дорогу вдоль села, подъехал к магазину и затарился водкой у угрюмой толстой продавщицы.

– Правду говорят, что ты еще девка? – поинтересовался я, укладывая бутылки в пакет.

– Кто ж такую херню несет? – сказала продавщица.

– Да тут один Сусанин.

– Оторви ему яйца. Одним блядуном меньше станет.

– Всем не оторвешь, – заметил я.

– А жаль, – вздохнула продавщица.

Своей дорогой я не поехал. Одна полезная мысль пришла мне в голову. Я вернулся к тому месту, где мужик копал яму.

– Садись, – сказал я. – И лопату возьми.

– Чего это ты? – засуетился Сусанин. – Никуда я с тобой не поеду.

– Тогда я тебе яйца оторву. Надька велела. Так что выбирай. Или поедешь, или останешься, но без яиц.

Мужик уселся рядом. Я доехал до первой березы и спросил:

– Поваленную березу видишь?

– Это не та, надо дальше…

– А мы здесь свернем.

– Так тут никуда не попасть, никуда… – забеспокоился Сусанин.

– Заткнись, – сказал я.

Мы остановились возле захламленной полянки.

– Вырой яму, весь мусор сгреби и закопай. Если хоть какая мелочь останется, заставлю проглотить. Работать молча и быстро. Цена послушания – твои яйца.

Я закурил, прислонился к капоту и наблюдал. Хорошо мужик работал. Правильную я выбрал мотивацию.

К вечеру я заселился в самую шикарную гостиницу Москвы по брони ЦК партии. Бронь мне устроил папа. Папа работал снабженцем в исправительно-трудовой колонии, мог творить чудеса, но речь совсем о другом.

Номер оказался двухместным. Я уже останавливался в этой гостинице. Уровень удобств в то время был не сравним с обычными московскими гостиницами. Буфеты на этажах, ежедневная смена белья, широкие и удобные кровати. Холодильник и телефон в номере. Большая теплая ванная, в которой кроме унитаза находилось биде – неизвестное для простой российской публики гигиеническое устройство.

Второе место было занято – на постели сидел сумрачный кавказский человек. Он был удивлен появлением второго постояльца в гостиничном номере. Он же просил, чтобы никого не подселяли. Но в гостинице был перебор клиентов с бронью ЦК. Я ему сообщил это обстоятельство; он быстро врубился, что у меня тоже бронь этой могущественной организации. Помягчел. Наконец мы разговорились. Оказалось, что он является вторым секретарем Ереванского горкома и в гостинице ожидает команды выехать в Болгарию на встречу с партийными товарищами. Для торжественной встречи он приготовил лучший коньяк своей республики. Когда я выразил сомнение в необходимости везти в Болгарию коньяк, поскольку там делают прекрасные коньяки, например, «Плиска», тот презрительно усмехнулся. И сказал, что «Плиска» – не коньяк, а… Он произнес слово, которое мне не хочется здесь повторять.

Во время разговора я разложил свои вещи. Вынул из дипломата электробритву, зубную щетку и бутылку вина, которую поставил на свою тумбочку. Взял щетку и пошел в ванную умыться. Вернулся. Мой сосед, презрительно глядя на вино, сказал, что это пить нельзя. А пить надо вот что. И он вытащил из стенного шкафа огромный чемодан, наполненный бутылками с армянским коньяком. Посмотрел на меня и спросил, достаточно ли мне пять звездочек.

Я не стал отнекиваться. Армянский коньяк в нашем городе был редкостью, сравнимой с икрой и осетриной. Только сотрудникам обкома партии позволялось приобрести к празднику бутылочку этого великолепного напитка. А уж пять звездочек было несбыточной мечтой.