Шрифт:
— Погодите, не спешите! Мне нужно записать ваши фамилии, возраст, профессию и т. д. и т. п.
— Фулон Пелажи, вдова, бакалейщица с бульвара Клиши, 42. Возраст записывать не обязательно. Люнель Илер, шестьдесят два года, холостяк, посыльный, на зарплате в бакалее Фулон, хотя он и рассыпал овощи, которые полагались мадемуазель Самбатель, цену которых я собираюсь удержать из его зарплаты.
— Люнель Илер… он уже приходил свидетельствовать об убийстве, — констатировал секретарь, листая свой реестр. — Вот, я вижу, здесь записано по поводу рисунка мелом на пороге вашей бакалеи, мадам Фулон.
— А что, два раза подряд нельзя заявлять в полицию? — взвилась Пелажи Фулон. Вы что, туговаты на ухо? Вам говорят, что найден труп в Часовом.
— Если я правильно понял, мсье Люнель, вы присутствовали при преступлении?
— Да нет же! Он нашел труп уже остывшим. Вы же не станете подозревать эту старую развалину Илера? Жена вашего комиссара, между прочим, моя клиентка!
Она воинственно вгрызлась в батон и начала его сосредоточенно жевать, чтобы унять свое возмущение.
— Дайте вашему приказчику самому рассказать, прошу вас!
— У входа в дом… Лежал… Коса, кроко… крокодил. Белые ка… камни… и еще какие-то гнусные штуки, про них в прошлый раз в газетах писали.
Осилив невероятно долгую для себя речь, Илер Люнель бросил несчастный взгляд на надкушенный батон и погладил спутанную бороду.
Пелажи Фулон дожевала и яростно завопила:
— У моего приказчика в голове смородинное желе, когда он двигает головой, оно хлюпает. Лучше сходить на место и самому удостовериться.
Дверь хлопнула — это пришел комиссар. Его ввели в курс дела, и он в ужасе закатил глаза. Что он такого натворил в прошлой жизни, что судьба так ополчилась на него? Ему надо уведомить префектуру, встретиться с этим маньяком — главным инспектором. Как там его зовут? А, ну да, наполеоновская битва, но какая из всех? Он угрожающе воззрился на Рено Клюзеля.
— Вы, репортеришка, вам мало писать о раздавленных собаках, заткнитесь уже! Кстати, точно, берем вас с собой.
Спустя час в телефонной кабине бистро на площади Пигаль Рено Клюзель надиктовывал результаты своих наблюдений секретарше редакции «Паспарту». К концу каждой фразы секретарша повторяла:
— Не так быстро, не так быстро!
— Повторяю: третий зарезанный в Часовом, молодой человек двадцати пяти — тридцати лет. Так же, как и у остальных покойных, его тело было окружено атрибутами Сатурна, то есть времени. У него нет бумажника, так что определить его личность очень трудно…
Только связка ключей, на которой была этикетка: «К. Лостанж, бульвар Бурдон, 28». Это третье убийство повергло полицию в ужас. Неужели комиссар Вальми посадил в тюрьму невинного? Если только заключенный не обладает даром вездесущности, он никак не может одновременно находиться в камере и на месте преступления. Надеемся, что наши полицейские ищейки сумеют схватить преступника, который наводит ужас на весь XVIII округ.
Жозеф сложил газету. Он только что прочитал статью своему зятю, который въехал в магазин прямо на велосипеде. Виктор был весь мокрый: на улице шел дождь.
— Трах-тарарах! Все умозаключения нашего дорогого главного комиссара Вальми рухнули в один миг. А я знал, знал, я оказался прав, настоящий-то виновник гуляет на свободе, Фермена Кабриера теперь не обвинишь! Это Луи Барнав убил! И ведь мы могли положить конец его злодеяниям, если бы схватили его тогда в кабаре «Небытие»!
— Вы удирали быстрей, чем заяц.
— Ну скажите, что я трусишка, от вас всего можно ожидать.
— Да ладно, Жозеф, пошутить, что ли, уже нельзя… Очевидно, этот раб божественной бутылки вас загипнотизировал.
— Продолжаете в том же духе… Может, это он на вас напал. Кстати, как рука? — проворчал Жозеф, указывая на повязку Виктора.
— Да ничего, спасибо.
Жозеф нахмурился. Виктор воспользовался отсутствием Кэндзи, который запрещал ему курить, и достал сигарету. Жозеф посмотрел на него с укоризной и демонстративно распахнул дверь.
— Персонаж, конечно, подозрительный, — начал Виктор, — тут я с вами согласен. Но у нас нет никаких доказательств его вины. Я не разглядел черт лица того, кто на меня напал, но я помню, что он был меньше и худее, чем Барнав.
— И что же вы? Могли бы повалить его!
— Он напал сзади, я ничего не видел. Ох, и потом, о боже! Подозреваемых у нас хватает: Шарлина Понти, Рафаэль Субран, Арно Шерак… Наше предыдущее расследование мы вели наспех, и наши выводы оказались необоснованными, поэтому мы и должны узнать хоть что-то наверняка. Можно, кстати, предположить, что Фермен Кабриер и Луи Барнав сообщники: один специально прикончил третью жертву для того, чтобы оправдать того, кто заточен в камеру. Нужно было только выбрать такое же время и место и создать похожие обстоятельства смерти.