– Как насчет - зайти и посмотреть самой, Грейнджер?

Голос прозвучал неожиданно близко. Гермиона испугалась и инстинктивно отскочила от двери.

– Нет! Нет, ты прав, проехали.
– Вот и ответ. Ей определенно не хотелось туда заходить. Поняв это, Гермиона почувствовала странное облегчение.

Но было слишком поздно. И она не наложила запирающее заклятье на дверь спальни. Дверь открылась.

– Я настаиваю, - прорычал Драко.
– Его хриплый голос был теперь отчетливо слышен. Гермиона смотрела на него широко открытыми глазами. Он стоял в дверном проеме, подсвеченный сзади тусклым светом из ванной, и выглядел совершенно изможденным.
– Думаю, тебе полезно знать, какие могут быть последствия, ты, маленькая сука, которая сует нос не в свои дела.

Он шагнул в ее спальню. И Гермиону накрыла волна тошноты.

– Нет, Малфой, - заявила она как можно более решительно.
– Убирайся. Я тебя не звала.

– Поздно.

– Я говорю, нет. Убирайся к чертовой матери.

– Что случилось с «с тобой все в порядке, Малфой?» - съязвил он.
– Уж решай, Грейнджер, либо тебя это волнует, либо нет.

– Меня это не волнует, - ответила она, - Мне плевать.
– Особенно после того, как поняла, что даже сейчас, выблевав все свои чертовы мозги, Малфой продолжал быть полным козлом. Естественно, а кем еще он мог быть? Он таким уродился, черт побери.

– Тогда зачем спрашивать, Грейнджер?

Гермиона растерялась. Она не знала. И как бы ни пыталась найти ответ, ответа не было. Она-не-имела-ни-малейшего-понятия. Но в одном была уверена - она жалела об этом почти так же сильно, как и о прочих своих недавних действиях.

– Что ты собираешься делать, Малфой?
– спросила Гермиона, вздрогнув от звука собственного голоса: он был таким слабым. Она вскинула подбородок и незаметно бросила взгляд в сторону своей палочки.
– Нам не о чем говорить, просто уйди в свою комнату.

– Не о чем говорить?

– Да.
– Кажется, он должен верить в это даже больше, чем она.

– То, как ты на меня смотрела внизу, говорит о другом.

– Как смотрела?

– Ты не веришь.

– Драко изо всех сил старался, чтобы голос не звучал жалобно. Его все еще тошнило. Так больно. И когда в конце концов его вырвало жирной желтой желчью, он подумал, что единственный способ унять пульсирующую боль внутри - это восстановить равновесие.

Он не дал Пэнси ударить ее. И никто не поверил его объяснению. Поэтому сейчас ему нужна компенсация. Восстановить равновесие. Выбить из Грейнджер все, что она могла себе навоображать. Выжечь ту часть себя.

– Не верю во что?
– В ее голосе беспокойство. И раздражение.
– О чем ты?

Он помотал головой.

Тогда Гермиона решила, что он сошел с ума. Совершенно, абсолютно сошел с ума.

Драко прищурился.

– Извинись за то, что не поверила мне.

– Не... что?

– Я разочарован, Грейнджер.

К ее злости добавился маленький, липкий страх.

Она не понимала. Для нее это было совершенно необычное ощущение. Что-то в том, как Малфой сейчас смотрел, было невыносимо тревожным. Темный, голодный блеск в глазах. Ее отражение. Он был слишком близко.

– Малфой, стой, - сказала она дрожащим голосом, попятилась и прижалась к стене.
– Я не понимаю.
– Как она не любила эти слова.

– Я бы позволил ей, - ответил он пугающе спокойно.
– Я бы позволил ей убить тебя, если бы ей захотелось.

Сердце Гермионы екнуло.

– Так вот в чем дело.
– Она чуть не рассмеялась от облегчения.
– Убить меня?
– повторила определенно более уверенным тоном.
– Ты такой добрый мальчик, Малфой.