– Никто не свяжет это с тобой, потому что никто не знает, что именно МакИлрой ответственен за твою смерть, - возразил он. – Не было никакого сообщения или свидетельства.

Проклятье, если в его словах не было резона. Так что, отбросив всякую логику, я потребовала ответа:

– Так чего же ты выжидал до сих пор?

– Я дал ему время забыть о том, что случилось, если допустить, что он вообще помнил. Я наблюдал за ним. Позволил ему снова погрязнуть в своей пьяной, бесполезной, впустую потраченной жизни и тогда, когда он меньше всего этого ожидал, я погасил ее.

Его голос, отсутствие переживаний или вообще любого вида эмоций относительно того факта, что он разрушил человеческую жизнь, вызвали во мне озноб до самых костей. Руки начали дрожать, и я сжала их в кулаки, сгибая и разгибая пальцы в попытке вернуть тепло в суставы.

– Что во мне заставляет тебя думать, что я соглашусь с этим? Что заставляет тебя думать, что я посчитаю это допустимым? Что случилось с неотнесением человеческих нападок на свой счет? Куда подевалось принятие хорошего вместе с плохим?

– Это другое.

– Да? И в чем же разница? – не отступала я.

– Он причинил тебе боль! – выкрикнул Габриель, делая шаг ко мне. Я отступила, но он последовал за мной, тесня спиной к краю письменного стола.
– Он оставил тебя умирать. Что во мне заставляет тебя думать, что я посчитаю это приемлемым?

– Отвали, - отпихнула его я. Ну, по крайней мере, попыталась. Он был абсолютно недвижим.
– Бад не знал, что стрелял в меня, Габриель. Он не был злым человеком, а всего лишь глупым пьяницей, не ведающим другой жизни. Независимо от того, каким он был, но он все еще оставался человеком. И ты сделал меня ответственной за его смерть. Ты говорил, что не хочешь давать мне поводов для сожалений, но это – обалдеть какой большой повод.

– Я знаю, ты расстроена. Но надеюсь, что когда-нибудь ты поймешь, почему я это сделал. Поймешь, что значишь для меня. Я сделаю что угодно ради твоей безопасности. Что угодно.

Габриель оказался рядом со мной. Впервые, с тех пор как я его знала, он выглядел неуверенным, растерянным… возможно потому, что я отпихнула его руки прочь.

– Не трогай меня. Просто убирайся вон.

Казалось, он слегка удивился.

– Раньше ты не возражала против моих прикосновений. Если уж на то пошло…

Как раз в тот миг, когда мой кулак впечатался в его рот, я не могла поверить, что действительно сделала это. Во-первых, глубокие царапины, оставленные клыками Габриеля на костяшках, были довольно болезненными. И, во-вторых, я на самом деле никогда прежде не била кого-то намеренно - ну помимо обычных детских потасовок с сестрой и неудачной стычки с Уолтером.

Габриель, растянувшись на полу, проехался по полированному дереву и врезался в стену. Я уже была готова помочь ему встать и рассыпаться в извинениях, когда он сердито зарычал на меня. Тогда я врезала ему еще раз. Думаю, у меня были какие-то проблемы с управлением гневом, которые мне следовало бы решить.

Мои клыки, удлинившись, прокололи губу. Вкус собственной крови лишь подогрел во мне злость, обволакивая границы зрения пылающим багровым ореолом.

Тот факт, что его недоделанный потомок собрал достаточно сил, чтобы хорошенько ему врезать, явно огорошил Габриеля. Стоило ему подняться на ноги, как я тут же подскочила и заехала ему ногой, снова опрокинув навзничь. Я успела отвесить еще один пинок, прежде чем он махом руки выбил почву у меня из-под ног. Не вставая с пола, я лягнула его ногой, когда он попытался подняться, придав ему достаточно ускорения, чтобы шмякнуться об стену. Но стоило мне попытаться закрепить свое преимущество, как он, с помощью моей же собственной инерции, припечатал меня к стене.

– Хорошо. Хорошо, – шипел он, крепко ухватив меня за запястья.
– Это то, кто мы есть, Джейн. Не какая-то волшебная сказочка. Не одна из твоих книг. Ты можешь притворяться, что понятия не имела об этой стороне своей природы, но это будет ложью нам обоим. Ты знала с самой ночи своего восстания. Чувствовала в глубине души. Мы - хищники, Джейн. Мы охотимся, мы питаемся, и мы убиваем.

Я попыталась вывернуться из его хватки, но он оказался слишком силен, удерживая мои беспомощные руки прижатыми к стене. Он ухмыльнулся, наклоняясь ко мне для поцелуя, но потом как будто заколебался, неуверенный в том, что я не попытаюсь отхватить от него кусок – в буквальном смысле.

– Ты слишком много болтаешь, - проворчала я, запечатывая ему рот поцелуем.

Из груди Габриеля вырвался довольный мурлыкающий звук, а его пальцы, скользнув вниз по запястьям, переплелись с моими. Теперь, более не удерживаемая Габриелем, я резко оттолкнулась от стены и, мы, спотыкаясь, врезались в мой декорированный стеклом журнальный столик и, посылая во все стороны снопы осколков, свалились на пол.

Габриель перекатился, зажав меня в ловушку между своим твердым телом и жестким полом. Его немигающий взгляд удерживал меня так же надежно, как и его колени, сжимающие мои бедра. Я хотела его до безрассудства. Меня совершенно не волновали ни мои торчащие во все стороны влажные волосы, ни тот факт, что на мне нижнее белье с нарисованными божьими коровками. Я не задумывалась о том, правильно ли целуюсь. И не беспокоилась, что секс может оказаться скверным. Я просто его хотела.