Шрифт:
Фото автора. Подлипки, Московская область.
18 декабря 1960 г.
Дочь коммуниста
Зовут ее Галей. Девушке девятнадцать лет. Живет в деревне Палкино, под Костромой. Год назад окончила школу, работает в совхозе. «…Приезжайте и напишите — настоящий герой…»
В вагоне я перечитал письмо из Палкина и чуть-чуть приуныл. Дочь директора… Все ли так, как пишут?
…В кузове с крытым верхом нас оказалось двое. Мой спутник, местный фельдшер, везет бутыль с какой-то жидкостью. Бутыль завернута в тряпки. Фельдшер держит ее, как ребенка. Машина немилосердно прыгает. Начатый разговор получается дробным, как стрельба.
— В Палкино?
— Да, есть там свинарка…
— О-о! К Галке, значит!
— Не зря ехал?..
— Девка что надо!.. Староват, а то бы сватов послал.
— Работящая?
— В отца… О нем слыхали? Ну-у-у!.. С отца и начинать надо…
— Хороший человек?
— Увидите.
— С характером?..
— Есть сучки. Но коммунист настоящий. Из колхоза брали — плакал народ. Тринадцать часов собрание шло: «Не отпустим и все!»
* * *
О себе человек не много расскажет, поэтому я не пошел в контору. Возле ограды трое чумазых трактористов заводили разогретый факелом трактор. Я постоял у трактора полчаса, проехался на нем до околицы, потом зашел в телятник, потом в избу к деду Павлу Смирнову, потом в райком. На другой день мне уже не терпелось увидеть отца, «с которого надо начать разговор».
…Из-за стола поднялся немолодой, но и не старый еще человек.
— Из газеты?
— Из газеты…
«Принесла нелегкая! — читаю в глазах. — Дел-то уж больно много…»
Совхозу — год от рождения. Четыре самых бедных, самых запущенных колхоза решили объединиться в одно хозяйство. Восемьдесят шесть деревень и хуторков разбросано по перелескам. Объехать такое «государство» — неделя, не меньше…
Человеку сказали: «Сам видишь. Надо поставить на ноги… Потянешь?»
Он не стал говорить о здоровье, хотя давно уже украдкой подносит руку к груди. Он не говорил о колхозе, который за год поставил на ноги и где его чтили, как родного. Он сказал: «Понимаю, трудное место».
Вся его жизнь состоит из хождений по трудным местам. Налаживал, направлял, ставил на ноги. Он был пастухом, кузнецом, лесосплавщиком, секретарем райкома, директором МТС, председателем колхоза, снова секретарем. В сорок лет окончил семилетку. О его уменье хозяйствовать и обходиться с людьми по селам ходят легенды.
По сей день помнят Евгения Сергеевича в селах, где вместе с бабами чистил он запущенный коровник, где показывал мужикам, как ладить крышу, садить кирпич в горно, рыть колодец…
Сейчас, забыв о корреспонденте, Евгений Сергеевич стал на колени, как Чапаев, раскладывает на карте пресс-папье, бутылку из-под чернил:
— А я говорю, так лучше будет. Хотите, шагами измерим?!
Идет спор: поселять ли дояров поближе к фермам или проложить дорогу через болото, чтобы крюк не делали.
У директора разгоряченное лицо, быстрые движения увлеченного делом человека. Я хорошо представляю его сейчас с молотком в руках или с вилами на крестьянской крыше. «Жадный человек до работы», — сказал дед Павел о директоре. На курсах трактористов он не стеснялся сидеть рядом с мальчишками: «Хозяйственник должен знать трактор!» Он вызубрил шоферский «кодекс» и получил права. В долгих поездках по «государству» часто садится на место шофера: «Отдохни, Миша, а я развлекусь малость. За рулем, как на курорте, голова отдыхает…»
При огромном хозяйстве нечасто директорской голове часы для отдыха выпадают. Тысячи больших и мелких дел стучатся в двери. Вот сейчас только вышел бухгалтер, пугавший директора какой-то большою цифрой. Заходит старушка.
Крестится на портрет в углу, подносит к глазам платок. Для пенсии не хватает бумаг. Но старушка убеждена — «охлопочет Сергеич». Сергеич задумчиво слушает, пишет что-то в блокнот, звонит по телефону. Успокоенная старушка уходит.
Заходит взволнованный зоотехник. Обнаружилась странная болезнь у свиней — не растет нижняя челюсть. Директор что-то советует, кому-то грозится, требует не три, а десять килограммов лечебной сыворотки…
Какой-то парень требует аванса. Потом механик из соседнего колхоза робко садится на краешек стула:
— Евгень Сергеич, может, возьмете?..
— Коля! Ну что же говорить в пятый раз!.. Как же я могу взять? Колхоз и так хромает, а ты ко мне перебежчиком. Не по совести. Не могу!..
Темнеет рисованное морозом окно. Зажглась мутная лампочка под потолком. Директор заводит часы, смотрит на меня виноватыми глазами:
— Так вы о Галке хотите?.. А надо ль? Не загордится?..
* * *