– Я не знаю, – прошептала Марида, опуская голову. – Я не помню, учитель.

Он подхватил свой чемодан.

– Я пробуду в этом ужасном месте ровно столько, сколько потребуется, чтобы напомнить тебе, что ты талантлива. Что ты не только гениальная скрипачка, но и прекрасный композитор. Я все сказал.

Он взял ключ, и, не говоря не больше не слова, направился в свою комнату. Марида, в смятении опустилась на стул. Она сидела, не шевелясь до конца смены, а после, прошла в свою комнату, Хельга и Стейси ушли в деревню, покупать подарки к Рождеству, и Марида вытащила из чемодана черный футляр. Несколько секунд она смотрела на него. Ей было страшно открыть его. Потом желание сделать это захватило ее, и Марида решительно дернула замок. Ее скрипка, уже запылившаяся, лежала в футляре. Марида ласково провела по ней рукой. Потом также решительно захлопнула крышку. Ее судьба остаться здесь, в пансионате, она должна работать, а не сочинять песенки!

Взволнованная, она вышла из комнаты, покинула пансионат и побрела по темной горной дороге. Холодный ветер касался ее пылающего лица, и девушка чувствовала, что ей становится спокойнее. Вскоре Ираклий догнал ее. Марида остановилась, повернувшись к нему.

– Учитель, здесь в пансионате никто не знает о моем увлечении музыкой. И никто не должен знать. Это моя тайна.

– Зачем ты скрываешь это? – спросил он. – Разве легко жить двойной жизнью?

– Нелегко, – ответила она. – Но с прошлым покончено.

– Ты талантлива.

– Неправда. Это вы научили меня. Это вы дали мне этот талант. Сама я никто.

Он нахмурился.

– Это Бог дал тебе талант, не я, – ответил он. – Я лишь помог тебе развить его. Марида, ты отказываешься от своего дара, чтобы приспособиться к миру, который окружает тебя. Ты нацепила эту маску и думаешь, что так ты выглядишь лучше. Ты потрясаешь своими ключами и думаешь, что они помогут тебе открыть любую дверь!

– Мир не принял ту Мариду, которой я была, – ответила она. – Новой Мариде живется гораздо легче.

Ираклий помолчал.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – произнес он, наконец, он говорил медленно и отрывисто:

– Ты подстраиваешься под других. Ты идешь на поводу у жизни. Ты выполняешь команды, которые посылает тебе мир. Но если ты станешь самой собой, тогда уже миру придется подстраиваться под тебя. Ты можешь бросить ему вызов. Это несложно. Перестань притворяться и лгать. Стань собой, и если ты будешь сильной, никто не сможет оспорить твою правоту. Просто поверь в себя.

– Это невозможно, – ответила Марида.

Она покачала головой.

– Хорошо, – сказал он. – Ладно. Притворяйся. Я прошу лишь об одном. Давай продолжим наши занятия. Мы сохраним это в тайне. Никто не узнает.

Его голос умолял. Секунду Марида колебалась. Но потом, перспектива взять скрипку в руки, хоть на секунду стать собой, показалась ей настолько заманчивой, что она согласно кивнула.

– Решено, – сказала она, и Ираклий сжал ее протянутую руку.

– Ты не пожалеешь, – сказал он.

– Только нам нужно будет тщательно выбирать время занятий, – заметила она. – Здесь бывает опасно.

– Я не боюсь опасностей, – ответил он. – Я останусь здесь.

Много лет назад, еще в Грузии, когда родители привели пятилетнюю Мариду в музыкальную школу, педагоги были поражены способностями девочки. А потом, еще пять лет спустя, на концерте, где выступали одаренные дети, тогда еще молодой педагог, Ираклий заметил ее, попросил привести девочку на прослушивание и с тех пор два года они были неразлучны. В то время, когда другие дети гуляли, играли в свои непонятные взрослым игры, Марида не выпускала скрипку из рук, а по вечерам она и ее молодой преподаватель гуляли по аллеям города, и он рассказывал ей о том, как устроен мир. Каждое его слово Марида помнила до сих пор. Потом родители забрали ее в Москву. Через несколько лет Ираклий последовал за ней, потому что способная ученица уже давно стала смыслом его жизни, он понимал, что таланта, равного таланту Мариды, он не встречал и вряд ли встретит в будущем. Они продолжили занятия, но потом вдруг Марида не стала поступать в консерваторию, предпочла окончить обычный университет, устроилась на работу, но не теряла связи с преподавателем. Марида решила отказаться от мысли следовать за своей мечтой. Потом она встретила Макса и оставила свою прежнюю жизнь, переехав в «Графские Развалины». Она не сообщала ни о чем своему учителю, он сам разыскивал и нашел ее.

Вечером Марида вытащила из сумки маленькую статуэтку бога Аполлона, покровителя искусств, подержала ее в руках, потом снова спрятала в сумку. Она вздохнула. С прошлым покончено. Ее жизнь пройдет здесь.

Следующим утром Марида и Ираклий встретились на пятом, пустом, этаже пансионата. Ираклий держал в руках тетрадь с нотами. Марида принесла скрипку. Он опустился на пол, глядя на девушку. Она смотрела в ноты, приложив смычок к струнам, но боялась играть. Ираклий не торопил ее, еще сильнее, чем ученица боялся он, что за эти годы она утратила свой талант или хотя бы свое мастерство. Марида закрыла глаза и заиграла. И с первых нот Ираклий понял, что его опасения были напрасны. Истинный талант невозможно утратить. А Марида продолжала играть мелодию, написанную на нотном листе, потом вдруг оборвала ее и сказала:

– Я написала одну вещь, я назвала ее «Графские Развалины».

И без какого-либо перехода она заиграла мелодию, странную и тревожную, не похожую ни на что из слышанного Ираклием прежде. Это была мелодия прекрасная и страшная одновременно, чарующие звуки разносились в пустом помещении, волны энергии ударялись в стены, Марида играла, казалось, она слилась со своей музыкой, она не была больше Маридой, кто-то другой, более сильный, более могущественный, занял ее место, кто-то, кто умел подчинять себе воображение других людей, и, слушая его, Ираклий чувствовал, как забытые эмоции пробуждаются в его душе, он чувствовал вдохновение девушки, которая превратилась в посланника волшебного мира искусства.