Трагическое прошлое, как я и подозревал. Но не далекие родственники, мгновенно испепеленные в Хиросиме, не просто две души, погибшие среди многих тысяч из-за ужасных военных преступлений Японии и ее отказа сдаться, а самые близкие люди, умершие здесь, смерть которых не объяснить рвущими душу, но неизбежными жестокостями войны.

Я долго сидел за читальным столом, всматриваясь в эти лица.

Ксерокопия стоила десять центов.

Я сложил ее дважды и сунул во внутренний карман куртки.

Отнес все четыре книги на стол их возврата.

Библиотекарь спросила меня, нашел ли я то, что искал, и я ответил «да», но не сказал другого: «Всем сердцем желал не найти ничего».

Ни единое облачко не угрожало декабрьскому солнцу, и домой я шагал в его ярком, холодном свете.

Миссис Лоренцо на Новый год пришла к нам. Моя мама собиралась вернуться из «Слинкис» очень поздно и не хотела будить меня в половине четвертого утра, чтобы отвести наверх из квартиры вдовы.

Мне разрешили посмотреть новогодний концерт по телику, Гая Ломбардо и его Королевских канадцев, которые выступали то ли в «Уолдорд-Астории», то ли где-то еще, но музыка уже не значила для меня все. Учась в четвертом классе, я читал на уровне седьмого и для празднования Нового года ставил роман выше лицезрения по телику человеческих глупостей. Двумя днями раньше я взял в библиотеке «Марсианку Подкейн» Роберта Хайнлайна, и роман сразу захватил меня. Я отправился в постель с книгой, стаканом кока-колы и миской кренделей.

Я допил колу, съел все крендели, прочитал три четверти книги и заснул вскоре после полуночи. Проснувшись без двадцати девять, нашел на ночном столике записку от мамы: «Сладенький! Вернулась в четыре утра. Буду спать до полудня. Потом мы с тобой пойдем в модный отель на поздний ланч!»

На кухне я поджарил себе тосты и сделал два бутерброда с ореховым маслом и ломтиками банана. Запил сначала стаканом молока, а потом – горячего шоколада. По моим расчетам, если бы я так много ел каждый день, то все равно за месяц прибавил бы только унцию. Я уже перестал мечтать о том, чтобы стать таким, как Чарльз Атлас [40] на его рекламных объявлениях в газетах. Смирился с тем, что пузатые пианисты вроде Толстяка Домино тоже не про меня. Подумывал, а не взять ли себе творческий псевдоним Худышка Керк. А еще лучше – Худышка Бледсоу.

Я вышел из квартиры с намерением пройтись по пятому этажу и послушать, нет ли каких признаков жизни в квартире мистера Иошиоки. Мы не виделись после моего визита в «Столичные костюмы» в четверг утром, тремя днями раньше, и мне хотелось узнать, выяснил ли он что-нибудь или не появилось ли у него каких-либо идей по части наших дальнейших действий.

Запирая квартиру на второй замок, я заметил конверт размером три на пять дюймов, приставленный к плинтусу слева от двери. Без обратного адреса или намека на содержимое. Вскрыв конверт, я обнаружил прямоугольник плотной белой бумаги с двумя аккуратно написанными словами: «ИНФОРМАЦИЯ ПОЛУЧЕНА».

На пятом этаже, когда мистер Иошиока открыл дверь, я унюхал аромат кофе.

– С Новым годом, Иона Керк, – поздравил он меня.

– С Новым годом, сэр. Я собираюсь взять себе псевдоним Худышка Бледсоу.

Он закрыл дверь, запер на оба врезных замка и на дверную цепочку.

– Ты хочешь, чтобы отныне я так к тебе обращался?

– Пока нет. Вероятно, официально я смогу сменить фамилию только в восемнадцать лет.

– Что ж, тогда до этого срока я буду называть тебя по-прежнему. Нам будет удобнее на кухне. – Он двинулся туда первым. – Выпьешь что-нибудь?

– Я чувствую запах кофе. Думал, что вы пьете чай.

– Я пью чай. И кофе. А также воду, апельсиновый сок, изредка газировку и разнообразные другие напитки.

– Но не мартини.

– Да. Мартини я только покупаю и оставляю на столе нетронутым, чем удивляю управляющих ночными клубами. Тебе, как всегда, чаю с медом?

– Мне иногда разрешают выпить кофе.

– Как ты его пьешь: со сливками, с сахаром, с тем и другим?

– Черным, как я сам.

– Это впечатляет.

Мы сидели на кухне с кружками черного кофе. Крепкого и ароматного.

– Мистер Ябу Тамазаки, который называет себя Робертом, даже Бобби, но никогда – Бобом, проработал семнадцать лет в «Дейли ньюс». Он мой знакомый и человек, которому можно полностью доверять. По моей просьбе он провел какое-то время в их морге, отыскивая информацию о смерти Дрэкменов.

– Морге? В «Дейли ньюс» держат мертвецов?

– «Моргом» они называют помещение, где хранятся вышедшие ранее номера газеты.

– Круто.

– Поскольку мистер и миссис Дрэкмен были богатыми и хорошо известными в Чикаго людьми, их убийство стало новостью национального масштаба. Даже наш повернутый на себя город заинтересовался ею. Их убили в пригороде Чикаго седьмого октября пятьдесят восьмого года, чуть больше восьми лет тому назад. Коронер определил время смерти между часом и тремя ночи. Это преступление так и осталось нераскрытым.