Страйкер споткнулся о бревно, полетев в гнилую листву. Лизетт не была привидением. Она была прежней - дерущейся, ворчливой, озорной и роскошной чертовкой, которую он когда-то любил, и хотя он ненавидел ее, Страйкеру хотелось пуститься в песни и пляс под угрюмым осенним небом, потому что она вернулась.

– В ружье, - приказал сержант.

Мушкетеры подняли оружие, приняв положение в ружье. Набрав в легкие воздух, сержант приготовился к последним, наиважнейшим командам.

– Мушкетеры! На изготовку!
– его маленькие глазки мгновенно метнулись в сторону ветвей в ста шагах от него, поскольку он заметил там движение, но оно так же быстро исчезло, как и появилось, и он подумал, что его подвели глаза.

– Обдуть фитили!

Каждый солдат перенес фитиль в свободную правую руку и подул на него, чтобы убедиться, что тот тлеет.

– Пригнать фитили к курку!
– взревел сержант.

Мгновенно повиновавшись, солдаты вставили фитили в зубцы серпентина.

– Если чей-либо фитиль вставлен не тем концом, я плетью погоню его до самого Лондона!

Угроза оказалась напрасной, так как все мушкетеры вставили фитили тлеющим концом к себе. Взведя курки, мушкетеры перевели серпентин движением по дуге назад, чтобы фитиль коснулся закрытой пороховой полки, проверив, достанет ли он до своей цели.

– Вскинуть мушкеты!
– приказал сержант.

Выставив вперед левую ногу, солдаты подняли оружие, уперев приклад в правое плечо.

Проверить шомполы!

Каждый коснулся левой рукой ствола мушкета, дабы убедиться, что шомпол находится в пазу под стволом.

– Дельце плевое, ребята, но если случайно пальнете шомполом, придется попотеть над перезарядкой. А за это время вас в два счета уложат. Открыть полку!

Правой рукой рекруты открыли полки.

– Молодцом! Молодцом, ребята!
– проревел сержант под щелканье механизмов. Сделав паузу, он со свистом вобрал в легкие воздух.
– Пли!

В едином порыве мушкетеры спустили курки. Тридцать серпентинов дернулись назад, послав тридцать горящих фитилей к тридцати открытым пороховым полкам. Фитили воспламенили затравку, которая в свою очередь подожгла главные заряды, забитые в стволы.

А тем временем, в роще Страйкер почувствовал нажим на живот и, открыв глаз, увидел, что Лизетт склонилась над ним, сжав его бока коленями. Он поднял руку, защищаясь от удара, но его не последовало. Вместо этого Страйкер ощутил нежное прикосновение ее щеки к своей огрубевшей руке, и свет померк, когда ее лицо склонилось ближе. Он смутно осязал прикосновение длинных золотистых прядей к своим вискам и почувствовал теплое прикосновение губ. Он попытался подняться, но Лизетт, прижала ему руки к груди и завалила на спину, не переставая целовать. Страйкер подчинился, опустив ладони ей на ягодицы, утопив в них пальцы, и прижимая ее к себе, наслаждался теплом, проступавшем сквозь ткань бриджей. Рты тесно сплелись, губы и языки извивались, словно продолжая дуэль тел. Клацали зубы, лился пот, раздавались стоны.

Страйкер перекатил ее на спину, пытаясь расстегнуть ее бриджи. Но Лизетт, будучи голодной как хищница, оттолкнула его, заставив подняться, и сорвала с него одежду, прежде чем он раздел ее. Наспех раздевшись, Лизетт бросилась в объятья Страйкера. Ухватив его за шею, она обвила ноги вокруг его пояса и позволила ему приподнять себя, как он делал уже не раз.

Онa слегка повела бедрами вперед, жадно направляя его в себя, и Страйкер прижал ее ближайшему стволу. Под ее спиной яростно шуршала кора, пока они с безудержной животной страстью наслаждались друг другом.

А тем временем на поляне, словно сама природа внимала их страсти, раздался громовой раскат адского извержения.

Гораздо позже, когда мушкетеры ушли и любовники лежали бок о бок на листве, Страйкер почувствовал себя опустошенным. Лизетт, безжизненным взглядом уставившись в спутанные ветки над головой, снова и снова повторяла свои оправдания, рассказывая ему о секретной миссии в Испании, потребовавшей разрыва всех ее связей с Англией.

– У тебя всё равно оставался выбор, - произнес Страйкер, когда она закончила.

– Тебе хотелось, чтобы я сказала своей госпоже, что предпочла ей английского солдата?

– Я бы хотел, чтобы ты сказала своей госпоже, что предпочитаешь затолкать это задание ей в задницу.

– Знаю, что ты хотел бы этого, - тихо рассмеялась Лизетт.
– И именно поэтому я не могла тебе рассказать. Понимаешь?

– Ты права, - произнес он через некоторое время.
– Я бы тебя не отпустил. А если бы ты проигнорировала мое желание, последовал бы за тобой на край света.

Лизетт присела, застегивая рубашку, которую не потрудилась снять.

– Я любила... люблю тебя, Страйкер, но по-своему.

Он тоже сел.

– И это "по-своему" означает, что ты получаешь со мной удовольствие, когда это служит твоим целям? А когда позовет хозяйка, то даешь мне отставку? Так выходит?

Она не ответила и встала, почти беззвучно отряхивая сапоги и бриджи от комочков земли, превратившейся в кашу после их энергичных движений.

– Почему ты здесь, Лизетт?
– спросил Страйкер, наблюдая, как она одевается. Она промолчала, лишь разбрасывая кучу палой листвы и веток, пока не почувствовала под ногами твердую поверхность. Лизетт остановилась и забрала свой пакет. Ткань, в которую он был замотан, развернулась, обнажив дерево.