Султан едва улыбнулся. И здесь его воспитанник ответил так, как не смог бы никто другой.

— А почему ты не спрашиваешь, что пишет мне Кулшериф? В этом письме тоже идет речь о тебе.

— Если ты сочтешь, великий султан, нужным рассказать о его содержании, то сделаешь это, — коротко отвечал Девлет-Гирей.

— А пишет он вот о чем… Кулшериф от своего человека в Крымском ханстве узнал, что когда ты поедешь в Казань, то по дороге, в Крыму, тебя должны убить. — Сулейман выждал паузу, чтобы посмотреть, как отнесется к известию Девлет, но юноша равнодушно взглянул на раба, сжимавшего в руках опахало. «А хан из него получится неплохой, ни один из подданных не сможет догадаться о том, что на уме у такого повелителя». — Сагиб боится тебя и подозревает, что ты хочешь отнять у него Крымское ханство.

— Его опасения напрасны. Я сам и моя судьба полностью в руках султана.

— Сагиб-Гирей знает о моем к тебе хорошем расположении и считает, что ты можешь воспользоваться этим. Что ж, может быть, он не зря беспокоится! Ты мне вместо сына, Девлет. Сагиб стал позволять себе слишком много! — Султан говорил спокойно, но юноша знал, что повелитель рассержен. — Мои послы жалуются, что к ним с его стороны нет должного почтения и внимания. Он держит их в своих приемных комнатах по нескольку дней. Может, он вбил себе в голову, что Османия в подчинении у Бахчэ-Сарая?! А может, он думает, что я сам пойду к нему на поклон просить с ним встречи? Для исправления испорченного раба есть только один способ… Убить его! И это сделаешь ты!

Девлет-Гирей переступил порог Оттоманской Порты десять лет назад. Он не знал тогда, что этот день врежется в его память как большой и светлый праздник, который и через много лет будет помниться до мельчайших подробностей.

Лишь повзрослев, Девлет осознал, что это была милость Сулеймана — призвать его к себе во дворец. Султан спасал мальчика от возможной смерти. Отец Девлета — Сеадет-Гирей — после отречения умер нежданно, и тотчас на освободившийся престол ступил его брат Сагиб.

Вот и наступило время, чтобы спросить дядю о причине смерти его старшего брата.

Годы, проведенные вблизи султана Сулеймана, не прошли для Девлета бесследно. Он научился управлять своей природной горячностью и быть ровным с друзьями и учтивым с подданными. И еще юноша усвоил одну мудрость — не следует делиться сокровенными планами даже с близкими.

…Султан пристально посмотрел на Девлет-Гирея. Тот выглядел совершенно безмятежным.

— Что же ты не благодаришь меня за оказанную тебе честь?

Девлет упал на колени и с жаром заговорил:

— Я с радостью выполню все, что ты от меня требуешь, великий султан! — И губы юноши коснулись мягкой бархатной туфли Сулеймана Великолепного.

Султан улыбнулся: а Девлет не так холоден, как может показаться.

— Ты убьешь Сагиба, а сам займешь его место и станешь крымским ханом! Но надо сделать так, чтобы он не сумел скрыться… Я напишу в Крым два фирмана. [43] Один будет истинный, а другой — ложный. Ложный, в котором назначу тебя казанским ханом, я отправлю Сагиб-Гирею и велю ему наказать мятежное черкесское племя. Другой фирман будет настоящий, его повезет мой визирь Кан-бирды. Он поедет раньше тебя и сообщит эмирам о моем решении сделать тебя крымским ханом. В этом же фирмане я повелю убить Сагиб-Гирея, как изменника, после его возвращения из черкесского похода. Ты же отправишься в дорогу, как только Сагиб-Гирей оставит Бахчэ-Сарай. Ты все понял, Девлет? — по-отечески взглянул султан на своего воспитанника.

Девлет-Гирей, стоя на коленях, вновь поцеловал туфлю великого султана.

— Спасибо за милость, первый из великих, султан Сулейман.

Властитель лениво махнул рукой, и два негра-раба вновь заработали опахалами.

Булюк-Гирей уже месяц томился в Инкерманской крепости. Он очень похудел, питаясь лепешками. Одежда на нем была изодрана и висела грязными лохмотьями. Булюк ожидал смерти всякий раз, когда тяжелая дверь начинала невыносимо скрипеть. Вот сейчас войдут двое палачей, в руках одного из них будет веревка — и тогда конец! Но опасения были напрасными — тюремный надзиратель с поклоном приносил ему лепешку и кувшин кумыса. Для старого янычара, много повидавшего, Булюк оставался наследником Бахчэ-Сарая. Надзиратель мог припомнить, когда из крепости пересаживались и на ханский трон. Так к чему же искушать судьбу? Сегодня пленник, а завтра, возможно, хан. Лучше поклониться сейчас, это верный способ уберечь голову в дальнейшем.

Булюк-Гирей в ярости швырял кувшин в стену и требовал мяса. Надзиратель всякий раз без слов подбирал с каменного пола черепки и уходил. «Только бы выжить, — молился Булюк. — Я накажу всех своих врагов, щедро вознагражу друзей за долготерпение. Только сохрани мне жизнь, Всевышний! — И пленник молился все неистовее. — Я вернусь в ту жизнь, из которой с позором был изгнан. Я вернусь, чтобы остаться в ней и сделаться победителем!»

Поначалу Булюк верил, что освобождение наступит скоро. Но пролетали недели, и надежды на освобождение становились все призрачнее.

Сагиб-Гирей прочитал фирман Сулеймана Великолепного. Все выходило так, как он и рассчитывал: Девлет-Гирей назначен казанским ханом. Следующий ход теперь его.

Сагиб велел позвать к себе своего доверенного, хаджи Якуба.

— Девлет-Гирей должен быть убит сразу же, как только ступит на землю Крымского ханства, — приказал он. — Это должно быть выполнено так, чтобы ни у кого не возникло и тени подозрений, что Девлет убит по моему приказу. Ты меня понял, Якуб?

Хаджи улыбнулся: