Шрифт:
– Боритесь честно, – напутствует рефери, лишь два слова.
И расходимся по углам.
Ноги у меня бесятся от предвкушения.
Сердце кувыркается.
Голова кивками отмечает два указания от Руба.
Первое:
– Не падай.
И второе:
– Упадешь – обязательно вставай.
– Ладно.
Ладно.
Ладно.
Ну и слово, а? Ну и слово, потому что не всякий раз веришь в него, когда произносишь. «Все уладится». Да, конечно, только нет. Все зависит строго от тебя самого, а в моем случае – от меня.
– Ладно, – повторяю я, теперь уже понимая всю иронию слова; бьет гонг, и вот оно.
«Вот оно? – спрашиваю я себя. – Уже? Правда?»
Ответ приходит не от меня, а от Коварного Карла, который предельно явно показывает свои намерения. Он подскакивает ко мне и выбрасывает вперед левую. Я подныриваю, разворачиваюсь и бегу из угла.
Он смеется и гонится за мной.
По кругу.
Нагоняет, я ныряю.
Он бьет боковой, не дотягивается, кричит, что я трушу.
Ближе к концу раунда его левая приходит в цель, сотрясая мне челюсть. И тут же правая, и еще раз. И гонг.
Первый раунд позади, а я не нанес ни одного удара.
У Руба есть что мне сказать.
– Даю подсказку, – говорит он, – невозможно победить, если не бьешь сам.
– Знаю.
– Ну?
– Что «ну»?
– Ну так попробуй бить.
– Конечно. – Хотя лично я рад уже тому, что целый раунд устоял на ногах. Я ликую, что еще держусь.
Второй раунд. Я все еще не бью, но на этот раз, в конце, я впечатываюсь в брезент, и толпа ревет. Карл стоит надо мной и зовет:
– Эй, пацан! Пацан!
Это все, что он говорит, а я встаю на колени, потом на ноги. Вскоре после этого – гонг. Все видят, что я трушу.
Теперь Руб напускается на меня.
– Если собираешься так и дальше, то какого хера вообще выходить?! Помнишь, что мы говорили в то утро? Это шанс. Наш единственный шанс, и ты его упустишь, потому что боишься чуток потерпеть! – На лице Руба оскал. Он рычит. – Если бы я дрался с этим парнем, я бы его вырубил в первом раунде, и ты это отлично понимаешь. А чтобы уделать тебя, мне надо двадцать минут, так что давай просыпайся и начинай шевелиться или иди домой!
Но я все равно не бью.
В публике раздается улюлюканье. Трусы никому не нравятся.
Раунды три и четыре – без ударов.
Наконец, последний, пятый, раунд.
Что происходит?
Я выхожу, сердце молотит, выламываясь из ребер. Ныряю, уклоняюсь, и Коварный Карл несколько раз крепко достает меня. Он все уговаривает меня не убегать, но я не слушаю. Я убегаю и так переживаю свой первый бой. Я проигрываю его, поскольку не нанес ни одного удара, и публика жаждет меня линчевать. Пока я иду с ринга, мне орут в лицо, плюют в меня, а один тип даже нехило врезает по ребрам. Поделом мне.
В раздевалке остальные ребята только качают головами.
Перри меня не замечает.
Руб не может себя заставить смотреть на меня.
Вместо этого он валтузит туши, подвешенные вокруг нас, а я снимаю перчатки, и мне стыдно. Перед Рубом еще один бой. Он злобно колотит туши и ждет, и мы знаем. Руб победит. Это просто видно по нему. Не знаю, откуда это в нем, – может, с той драки на школьном дворе. Не знаю, но прямо чую это носом, и вот уже второй бой окончен.
Перри командует: «Пора». Руб вмазывает последней свинье, мы идем к дверям. Как и в прошлый раз, ждем, и когда раздается голос Перри, Руб выскакивает за порог. Перри опять вопит:
– А теперь вы увидите такое, о чем будете вспоминать до конца своих дней! Будете хвастаться, что видели его! – Толпа затихает. В тишине Перри приглушает голос. Серьезный тон: – Вы еще скажете: «Я там был. Я был там в тот вечер, когда на ринг впервые вышел Рубен Волф. Я видел первый бой Рубаки Рубена Волфа». Так вы будете говорить.
Рубака Рубен Волф.
Вот, значит, имя.
Рубака Рубен Волф, и сейчас публика видит, как он идет к рингу, в куртке старшего брата. И зрители, как и все другие люди до сих пор, носом чуют. Уверенность.
Видят ее в глазах, что глядят из-под капюшона.
Походка у Руба не прыгучая и не нахальная.
Он не машет руками, изображая удары.
Но притом ни шагу не делает невпопад.
Не колеблется, не сомневается, прямой и твердый, готовый к бою.
– Надеюсь, ты получше братца, – выкрикивают из толпы.
Это меня ранит. Язвит.
– Я – да.
Но не так, как эти слова. Не так, как эти два слова из уст моего собственного брата, походя, не поморщившись.
– Сегодня я готов, – продолжает он, и я понимаю, что сейчас он беседует только с самим собой. Публика, Перри, я – мы все где-то там, фоном. Сейчас только Руб, схватка и победа. Никакого мира вокруг не существует.