— Да, это действительно большой срок, чтобы узнать друг друга, — согласился майор. — А вы могли бы сказать, с кем Валерий Алексеевич общался в последнее время?

Вдова поправила платье — ни капли кокетства, просто естественное желание женщины выглядеть хорошо.

— У него был очень широкий круг знакомств. Честно говоря, я даже и не знаю всех его приятелей. С некоторыми из них он учился в школе или в институте, с другими работал, третьи были друзьями детства. Часто он приходил с ними домой. Знаете, Валера был очень живой в общении, любил компании, застолье. Я бы сказала, что он был человеком легким. Только не подумайте, что легкомысленным. Именно легким! На работе его очень ценили. Об этом вы можете спросить у кого угодно. Место очень хорошее, случайных людей на таких должностях не бывает.

— Я понимаю, — согласился Чертанов. Нос у вдовы был аккуратненький, с едва заметными веснушками, что делало ее необыкновенно трогательной и очень похожей на девочку-старшеклассницу. Чертанов понимал, что это не так. У этой девочки, несмотря на молодость, за плечами семь лет брака, малолетний ребенок и потеря супруга. Но он никак не мог избавиться от наваждения. — А Валерий Алексеевич часто рассказывал вам о своей работе?

Женщина отрицательно покачала головой:

— Он был не из тех мужчин, что любят загружать супругу собственными проблемами. Но, судя по его настроению, я могу сказать, что неприятностей у него никаких не было. Он был неконфликтный человек и по возможности старался избегать ссор. — Задумавшись, она добавила: — Конечно, я могу припомнить случай, когда он настаивал на своем, когда дело касалось лично его и было для Валеры чрезвычайно важным. Но это скорее всего исключение из правил. — Губы вдовы разошлись в горькой улыбке. — Если бы вы знали, сколько упорства Валера проявил, чтобы добиться моего расположения! А ведь моим избранником мог оказаться другой.

— Не сочтите за бестактность, но кто именно? — негромко спросил Чертанов и посмотрел на руки вдовы, которые сейчас неловко перебирали самый краешек черного платка.

Она слегка смутилась.

— Не знаю, встречались ли вы с этим человеком. Он работает в отделе Валеры, его помощник. Они учились вместе: его фамилия Абрамов. Федор Абрамов.

Михаил не стал отрицать:

— Да, я с ним разговаривал.

— Я тогда была совсем молодая, а они старшекурсники. Дружили между собой и как-то одновременно стали ухаживать за мной. Может, мне и не стоит этого говорить, но тогда Федор мне нравился больше. Но Валера был очень настойчив, навещал почти ежедневно, всегда с букетом цветов, бесконечно шутил, все время старался меня рассмешить, и очень часто ему это удавалось. С ним было легко. А Федор в моем присутствии больше молчал. Может быть, робел? Не знаю! В конце концов, я отдала предпочтение Валере и ни разу об этом не пожалела. Мне кажется, что мой выбор как-то повлиял на их взаимоотношения. После этого они охладели друг к другу, а потом и вовсе отдалились. И вновь стали общаться уже только после того, как Валеру перевели в отдел, где работал Федор.

Чертанов задумался. Абрамов об этом не рассказывал. Хотя разве мог он поступить иначе? Если бы он упомянул о любовном треугольнике, то сразу стал бы подозреваемым номер один.

Почему бы не избавиться от соперника и не соединиться со страдающей вдовой через положенный срок?

— А Абрамов женат?

— Да. Он женился сравнительно недавно, у него очень молодая жена, сейчас у них растет дочь, они замечательная семья. В общем, у них все хорошо! — заключила вдова.

Но вот радости за семью друга Чертанов в ее голосе не уловил, скорее были заметны нотки сожаления. А может быть, все-таки показалось? Скорее всего так оно и есть, после похорон все воспринимаешь как бы в перевернутом изображении.

— А вы не могли бы сказать, были ли у вашего мужа недоброжелатели?

Женщина ненадолго задумалась.

— Недоброжелатели, конечно же, были. Как не быть! Все-таки он занимает… занимал высокое положение, а следовательно, принимал решения, которые могли кому-то не понравиться. А потом, была еще одна причина, почему его могли недолюбливать. Несмотря на то что он работал в администрации три года, для многих он по-прежнему оставался человеком со стороны, который занял чье-то место.

— Понятно.

— Но чтобы убивать за это, — вдова отрицательно покачала головой, — не думаю! А если так… Тогда почему же этого не сделали раньше?

— Вы к Валерию Алексеевичу находились ближе всех, может быть, в его адрес поступали какие-то угрозы?

— Нет, ничего такого я не припоминаю.

В дверь заглянула женщина в черном платке. Она была очень похожа на вдову, правда, выглядела значительно старше. «Наверное, старшая сестра» — решил Чертанов. Извинившись, женщина напомнила:

— Вера, завтра нам идти на кладбище. Ты как, заночуешь у меня?

— Нет, я останусь здесь, — негромко сказала вдова. — Отсюда и поеду.

— Хорошо.

Дверь неслышно прикрылась. Шуркова печально вздохнула.

— Вот видите, Валеры уже нет, и надо смириться с этим. Привыкнуть жить как-то без него, ведь жизнь продолжается, как и прежде. И ничего с этим не поделаешь.

Таких женщин красит даже печаль. И что бы она ни делала, как бы себя ни вела, все выглядит очень естественно и органично.

Подобный тип женщин встречается крайне редко.

— Простите меня заранее. Может быть, мой вопрос покажется вам довольно бестактным, но я все равно должен задать его. Он был верным супругом?

— Что вы имеете в виду?

— Скажем так, была ли у него какая-то связь на стороне? Или, может быть, вы не знаете точно, но у вас имеются основания для того, чтобы предполагать наличие такой связи?

На лице женщины застыло болезненное выражение. Конечно же, ей было несладко, и она деревянным голосом отозвалась:

— Я ничего об этом не знаю. И не хочу знать! — Неожиданно ее лицо расползлось в счастливой улыбке. — Хочу вам сказать, что такого мужчину, каким был Валера, встретить очень трудно. Считайте, что мне повезло. Он умел вести себя так, словно я была для него единственной женщиной в мире. Как будто, кроме меня, не существовало никого на свете. А его внимание, направленное только на тебя… Все это время я провела в нескончаемом счастье, и оно прошло для меня как один день! Если бы я узнала, что у него кто-то есть, — ее лицо напряглось, — то я, наверное, ему бы это простила. Уж слишком необыкновенным он был человеком.