Элис развернулась в кресле и уставилась на Герсена.

— Как вы узнали, что Бенджамин Рок был моим отцом?

— Это из ваших собственных слов, — сказал Герсен. Он несколько неубедительно улыбнулся. — Это было для меня не очень-то приятно, но я записал ваши переговоры с Трисонгом.

Элис сидела в кресле, похожая на статую.

— Значит, вы знали...

— С самого того момента, как вы вошли в контору. Даже раньше. Я узнал это, когда увидел, как вы переходили улицу.

Элис внезапно порозовела.

— И вы должны были знать...

— Да.

— И все же...

— Что бы вы подумали обо мне, если бы узнали, что я воспользовался вами?

Элис изобразила на своем лице напряженную улыбку.

— Какая разница, что я думаю?

— Я не хочу, чтобы вы потеряли уважение к себе, особенно по ложным причинам.

— Это беспредметный разговор, — сказала Элис. — Будет идиотизмом оставаться здесь дольше.

— Куда же вы направитесь?

— Куда угодно. Или я не уволена?

— Конечно, нет! Я восхищен вашей храбростью! Когда я оглядел комнату, мне было приятно увидеть вас, сидящей здесь, больше того...

Раздался сигнал настольного коммутатора. Герсен нажал кнопку, голос из динамика сказал:

— Говард Алан Трисонг вызывает Генри Лукаса.

— Генри Лукас слушает. У вас есть видеоканал?

— Конечно. — На экране возникло изображение: лицо с высоким лбом, чистыми светло-карими глазами, приятным прямым носом, длинным подбородком, широким тонким ртом. Герсен надвинул парик почти на глаза, полуприкрыл веки и опустил челюсть, изображая аристократическую истому. Элис смотрела на него с сардоническим выражением, ей явно понравилось, как Герсен меняет свой облик, чтобы показаться Говарду Трисонгу.

Два человека изучали друг друга. Трисонг заговорил глубоким плавным голосом:

— Мистер Лукас, я следил за вашим конкурсом с большим интересом, ибо, как вам известно, на фотографии изображен и я.

— Я это понял. Это вызвано естественным интересом к событиям.

Трисонг сказал с легкостью в голосе:

— Я не уверен, хотели ли вы, или нет польстить мне.

— Что касается этого случая, то ведь я журналист, как это сказать, автомат, что ли, без личных чувств.

— Если так, то вы необычны. Но неважно. Пока вы не завершили конкурс, я хочу предложить вам мое собственное решение вашей загадки. Будьте добры, запишите мой ответ, или лучше попросите вашу поразительно красивую секретаршу сделать это.

Герсен сказал задумчиво:

— Я сомневаюсь, что все это может считаться законной процедурой. Все остальные ответы прибыли к нам в письменной форме.

— Вы не ставили условий по этому поводу, так почему же устный не считать действительным? Я могу использовать призовые деньги не хуже всех остальных.

— Действительно. Даже церемония награждения вскоре состоится. Если вы будете признаны победителем, могли бы вы приехать, чтобы получить приз?

— Я думаю, что это будет несколько затруднительно для меня. Если, конечно, церемония не будет происходить где-нибудь в далекой Глуши.

— Это, с нашей точки зрения, будет слишком хлопотно.

— Тогда вы должны прислать деньги по адресу, который я назову. А теперь примемся за идентификацию.

— Да, да... Элис, ведите запись.

— Я буду называть в порядке ваших номеров. Один — это Маррод Йест. Два — это кислая старая карга Диана де Тренбаскд. Три — дородная Беатрис Ату. Четыре — это многоречивый Иан Бидфред, чей острый язык теперь, увы, неподвижен. Пять — сверхстарик Сабор Видол. Шесть — лицо известное в данном случае, как Спаркхаммер, но более известен под именем Говарда Алана Трисонга. Семь — это Джон Грей. Восемь — это Редоу.

Девять Гизельман, десять — Мартилетто. Надеюсь, что я первый правильно назвал всех.

— Боюсь, что нет. Вскоре после того, как было опубликовано разоблачение Двиддиона, большое количество ответов поступило в нашу контору с правильной идентификацией.

— Ба! Жадность неудержима повсюду. Еще очко в пользу Двиддиона.

— Кое-что все же можно поправить. Я хочу опубликовать вашу биографию. Вы — уникальная индивидуальность, и ваши воспоминания будут интересны нашим читателям.

— Об этом стоит подумать. Я часто испытываю нужду в выражении своих взглядов. Общество воспринимает меня как преступника. Совершенно ясно, что я — образец совершенства. По самой природе своих знаний я создал новую категорию, в которой только я могу разобраться.

— Общий интерес не уменьшится в любом случае.

— Я должен это тщательно обдумать. Я не люблю говорить, что буду в определенном месте в определенное время.

— Если вы вникните в мои условия, то поймете, что необходимость в бдительности — это одна из невыгодных сторон моего дела.

— Мне тоже так кажется.

— Естественно, народ не примет благосклонно мои излияния, они посредством этого навлекут на себя наказание. Это уже точно. Я мелочен в отношении наград и наказаний, уверяю вас. Разве Космос — не наиболее полное приключений место? Разумеется! И поэтому я совершенно необходим.