В полумраке на лавке сидел плотный мужчина.

— Это и есть Петр Сидорович? — посмотрел Владислав на Тарантула.

— Он самый, — кивнул тот.

С минуту Варяг рассматривал незнакомца, словно хотел убедиться, действительно ли тот соответствует своей характеристике.

Помолчав, Варяг негромко спросил:

— Зачем ты хотел убить Беляева?

Скрестив руки на груди, мужчина отвернулся.

— Разговаривать не хочет. Может, попытаться как-то иначе? — предложил Тарантул. — И не таким упрямцам языки развязывали.

— Ничего, я попробую самостоятельно… Так ты из конторы?

Мужчина повернулся:

— Предположим.

— Ты знаешь, кто я такой?

Правый уголок рта Петра Сидоровича полез вверх:

— Разумеется. Ты — Варяг.

— Ты жить хочешь?

Мужчина судорожно сглотнул:

— Мои люди знают, что я здесь?

Варяг отрицательно покачал головой. Лицо его как будто бы даже исполнилось сочувствием:

— Не надейся… Для всех ты погиб. Причина твоей смерти такова: сначала тебя избили до неузнаваемости какие-то недоумки, а потом выбросили в Гребной канал. Труп опознали только по документам, которые были при тебе. Тебя уже похоронили два дня назад, так что для всех ты покойник. И от того, как пройдет наш разговор, будет зависеть твоя жизнь. А ты хорошо держишься, молодец. Чувствуется школа. Итак, я повторяю свой вопрос, зачем ты хотел убить Беляева?

— Ты хочешь откровенности? — Пленник подался немного вперед, и его лицо вышло из тени.

— Как на исповеди.

— Нам известно, что эта компания принадлежит тебе. Точнее, что это часть общака. До некоторого времени нас устраивал подобный расклад. Сейчас ситуация изменилась, пришло время вернуть компанию назад. Почему бы в таком случае не начать с Беляева, тем более что он твой ставленник?

— Разумно. Значит, ты представляешь интересы конторы?

— Получается, что так.

— Кто стоит за тобой? — Петр Сидорович молчал. — Я жду! — жестковато напомнил Варяг.

— Может, все-таки попробовать барбамил? — предложил Тарантул.

Лицо Петра Сидоровича посуровело.

— Ваш друг хочет подвергнуть меня наркодопросу. Предупреждаю, что я могу не выдержать, — он постучал себя указательным пальцем по левой стороне груди.

— Все зависит от тебя, — напомнил ему Владислав. — Итак, повторяю вопрос, кто за тобой стоит?

— Это неважно. Могу ответить, что за мной стоят настоящие патриоты… И скоро о них узнают все!

Было ясно, что Петр Сидорович скорее умрет, чем ответит на вопрос.

— Считай, что один минус ты уже заработал. Это ты велел Клещу вскрыть сейф в «Российском ковчеге»? Зачем?

— Нам стало известно, что в сейфе Беляева лежит серьезный компромат на Шадронова. Мы хотели получить его, следовало держать вице-премьера в узде. Существует вероятность, что он может подняться еще выше.

— Вы давно наблюдаете за Шадроновым?

— Давно. Как только он попал в разряд перспективных чиновников.

— Почему ты так спешил взять компромат?

— Нам стало известно, что нас хотят опередить. Пришлось поторопиться.

— Значит, Клеща ты специально подвел под косяк? Узнаю конторские штучки!.. — Петр Сидорович промолчал. — Понятно. По-другому можно сказать так, когда компромат получить не удалось, вы решили избавиться от Беляева как от неугодного свидетеля?.. Ладно, пойдем, — повернулся Варяг к Тарантулу.

Вышли во двор. Мирон тотчас закрыл сарай на задвижку.

— Нужно будет собрать толковище. Объяснить, что Клещ здесь ни при чем. Жаль парня, ни за что завалят! Возьмешь на себя? — спросил Варяг у Тарантула.

— Сделаю. А что с ним-то делать? — кивнул тот в сторону сарая. — Неужели ты хочешь оставить его в живых?

— Мертвый он нам бесполезен, — задумчиво сказал Владислав. — У меня другие планы… Ты лучше скажи, у тебя есть на примете специалист по зомбированию?

Тарантул кивнул:

— Имеется. Дмитрий Шатров.

— Знаю такого. Кажется, он специалист по форсированной обработке подсознания.

Тарантул постарался не удивиться.

— Точно.

— Двух недель на обработку хватит?

— Вполне.

— А потом вышвырнете его за ворота. — Мирон стоял рядом и в разговор не вступал. Неожиданно Варяг повернулся в его сторону: — Ты знаешь, что испортил самую лучшую нашу собаку?

— Как испортил?

— Ты ее погладил. Собак гладить нельзя, тем более кавказских овчарок. Псина привыкает к чужим рукам. Подобное может повториться. Теперь ее придется убить.

Губы Мирона дернулись:

— Жаль. Славный пес.

— Мне тоже жаль… Вот что сделаем… Тарантул, оставь его в моей охране.