Она откашливается, и мне становится даже любопытно. Похоже, признание того, что у нее есть эмоции, заставляет Кару чувствовать себя неловко.

– Ты, наверное, разузнала о Бюро что-то такое, что разозлило тебя, – замечает Кара.

Я наблюдаю, как Кристина кладет голову на край койки Юрайи, и с запинкой отвечаю:

– Ну, да… Но я вообще-то удивлена.

Кара молчит. Между ее бровей пролегает морщинка, делая ее настолько похожей на Уилла, что мне хочется отвернуться.

– Ты в курсе, что формула симуляционной сыворотки в действительности была разработана не Джанин? – добавляю я и вздыхаю. – Пойдем. Я кое-что покажу тебе.

Мне было бы проще выложить ей все прямо здесь. Но я хочу занять себя чем угодно, лишь бы не думать о Юрайе и Тобиасе.

– Похоже, мы никогда не найдем концов в этом клубке лжи, – говорит Кара, когда мы направляемся к хранилищу. – Фракции, видео с Эдит Прайор… сплошное вранье.

– Вот как ты относишься к фракциям? – перебиваю ее я. – А мне казалось, что тебе нравится быть эрудитом.

– Верно, – она чешет себе шею, и на ее коже остаются маленькие красные полоски от ногтей. – Но из-за Бюро я почувствовала себя идиоткой – а ведь я стремилась поддерживать их, как того хотели верные. Ну и дура же я была!

– А ты считаешь, что в идеях верных не было ничего стоящего? – не унимаюсь я.

– А ты разве со мной не согласна?

– Они помогли нам сбежать из города, и мы узнали истину, – парирую я. – В итоге, это гораздо лучше, чем если бы мы остались в бесфракционной коммуне, идея которой засела в голове Эвелин. Там бы вообще никто из нас не имел права решать, что делать.

– Понимаю тебя, – кивает она. – Но я привыкла гордиться тем, что умею видеть все насквозь.

– Ты знаешь, что альтруисты говорили о гордости?

– Какие-то гадости, вероятно.

– Естественно, – смеюсь я. – Гордость ослепляет нас и не дает нам понять правду о самих себе.

Подходим к лаборатории, и я стучу несколько раз. Пока мы ждем, чтобы Мэтью впустил нас, Кара пристально на меня смотрит.

– А в старых текстах эрудитов написано то же самое, – подытоживает она.

Вот уж никогда бы не подумала, что эрудиты рассуждали о гордости и о морали вообще. Хочется расспросить ее поподробнее, но дверь открывается, и на пороге появляется Мэтью. Он жует яблоко.

– Ты не можешь проводить нас в хранилище? – прошу я.

– Конечно, – кивает Мэтью и сует в рот остаток яблока.

Морщусь, представляя горький вкус яблочной сердцевины, и мы следуем за ним.

Не могу вернуться в нашу комнату. Не хочу ловить на себе их косые взгляды и молчаливые вопросы. И хотя мне не стоит возвращаться на место моего преступления, я чувствую, что мне необходимо узнать, что творится в городе. Я хочу прикоснуться к миру, в котором вырос.

Тащусь в диспетчерскую и занимаю свободное кресло. Каждый монитор показывает одну из частей города: Супермаркет Безжалостности, фойе штаб-квартиры эрудитов, парк Миллениум, вход в Хэнкок-билдинг.

В течение долгого времени я наблюдаю за людьми, слоняющимися по штаб-квартире. Они вооружены, на их предплечьях – повязки с эмблемами бесфракционников. Они болтают или обмениваются банками консервов, выданных на ужин, – старая привычка бесфракционников. Вдруг я слышу, как женский голос в диспетчерской произносит:

– Вот он.

Пробегаю глазами по мониторам. И вижу Маркуса, застывшего перед Хэнкок-билдинг: он топчется перед входом, нервно посматривая на часы.

Встаю и дотрагиваюсь до экрана указательным пальцем, чтобы включить звук. Сперва через динамики доносится только шум ветра, потом раздаются звуки шагов. К моему отцу приближается Джоанна Рейес. Маркус протягивает ей руку, но она игнорирует этот жест. Ладонь Маркуса повисает в воздухе. Она похожа на приманку, которую не проглотила рыба.

– Значит, ты в городе, – констатирует она. – А они тебя всюду ищут.

Некоторые из зрителей собираются позади меня. Я их почти не замечаю, и зачарованно гляжу на то, как мой отец сжимает кулаки.

– Я чем-то тебя обидел? – спрашивает он. – Я обратился к тебе потому, что думал, ты – мой друг.

– Неужели? А я считала, ты связался со мной из-за того, что я лидер верных и тебе нужен союзник, – произносит Джоанна, склонив голову так, что прядь волос закрывает ее шрам. – Я действительно могу им стать, но все будет зависеть от твоих намерений.