Степа Беленький не принадлежал ни к тем, ни к другим. Он относился к арестантам средней руки, коих тюрьма на своем веку повидала немало.

Тюрьма находилась в конце улицы, просто так ее и не разглядишь. Ее можно было увидеть только тогда, когда подойдешь едва ли не вплотную. Только тут видно, как из-за вершин деревьев начинают выглядывать сторожевые вышки, словно наблюдают за подошедшим.

От жилого массива тюрьму отделяло всего лишь несколько метров. На свежевыкрашенной стене аршинными буквами красного цвета было написано: «Запретная зона. Приближаться к стене ближе чем на пять метров запрещено!»

Чертанов посмотрел на вышку. Между деревьями, будто спрятавшись между двух зеленых облаков, стоял солдат и, сжимая автомат, посматривал по сторонам. Ясно одно — парень искал развлечения, а потому не стоило испытывать судьбу и нарушать установленное расстояние. Не разобравшись, шмальнет из ствола и даже ухом не поведет.

У стены лежали брошенные из окон тюрьмы малявы. Их было множество. Но большая их часть, будто украшения новогодней елки, облепили колючую проволоку на высоте трехэтажного здания.

Тем не менее почти каждая малява добиралась до адресата. Раз в два дня к стенам тюрьмы подъезжала белая «девятка» с тонированными стеклами, а из нее, как черти из табакерки, выскакивали пятнадцатилетние пацанки и торопливо собирали малявы.

Чертанов отошел подальше от стены и осмотрелся. До ближайшего корпуса отсюда было далековато. Интересно, каким это образом сидельцы умудряются закидывать за территорию зоны малявы? Наверное, вытаскивают из трусов резинку, наматывают ее на пальцы, наподобие обыкновенной рогатки, и выстреливают за ограждение.

— Братан! — услышал Чертанов чей-то голос.

Михаил обернулся. Никого. Крик повторился. Чертанов поднял голову и на пятом этаже, под самой крышей, увидел человека в зарешеченном окне. Совсем молодой парень.

Чертанов невольно отвел взгляд.

— Братан, малявку подбери! Отнеси по адресу. Христом-богом прошу!

Стараясь смотреть прямо перед собой, Чертанов ускорил шаги. До ворот тюрьмы оставалось двадцать метров.

— Полчаса, — бесцветным голосом сказал коридорный, — больше не могу. И так много на себя взял.

И, не став дожидаться ответа, захлопнул дверь. Чертанов услышал скрежет закрываемого замка.

Степа Беленький сполна оправдывал свое погоняло: волосы и даже брови с ресницами у него были белыми, а кожа выглядела почти прозрачной. Его можно было бы назвать альбиносом, если бы не черные глаза, которые внимательно наблюдали за собеседником, подмечая малейшее его движение.

Чертанов отметил, что со времени их последней встречи Степа Беленький заметно похудел и на ввалившихся щеках отчетливо обозначились глубокие морщины. На руках, худых и длинных, поблескивали наручники. Невеселое зрелище, да и помещение с серыми цементными стенами не прибавляло оптимизма. Казенный дом. По-другому и не скажешь.

— Чего разглядываешь-то? Видок мой не нравится? — с усмешкой спросил Степа.

— Ничего необычного, — спокойно заметил Чертанов. — Не в санатории отдыхаешь, а на чалке паришься. Могло быть и хуже. Как ты здесь оказался?

— Судьба! — лаконично определил Беленький. — Я-то себя умнее других считал. Дескать, чалка не про меня. Пускай в ней дураки сидят, а тут как вляпался по самую макушку и даже не знаю, как все получилось…

— Расскажи.

— Зависли мы тут как-то с одним пацаном на хате до утра. Помню, что погужбанили крепко. Кто-то приходил, кто-то уходил. Пацан все время был. А когда проснулся, вижу, что я один остался. Мой корефан куда-то рассосался… Рядом со мной на полу какой-то человек лежит. Толкнул я его в плечо, а он не шевелится… Присмотрелся получше, а из его кочана вся краска вытекла. Глянул я тут на себя… Мать моя женщина! Весь с головы до ног в кровянке перепачкан. Знаешь, как будто искупался в ней. Только я поднялся, чтобы ломануться с хазы куда-нибудь подальше, как тут архаровцы в масках понабежали. Мордой меня бац в пол! Браслетики накинули и поволокли. Следак потом меня спрашивает, что да как? А я как чумовой, хоть стреляй в меня, ну, конкретно, не врубаюсь! Как садились бухать, помню, как наливать стали, тоже помню. Все в цвете! А потом, в натуре, отключка пошла.

— Бывает, — согласился Михаил.

— А то!

— Невеселую историю ты мне рассказал, — печально заметил Чертанов.

— Да и мне не до куража, — скривил губы Степа Беленький. — Думаешь, в кайф, что ли, двадцать лет за какого-то хмыря мотать?! Я-то и видел его всего лишь раз… Как говорится, первый и последний… А ты, собственно, чего пришел? Соскучился или, быть может, посочувствовать?

Чертанов решил перейти сразу к делу:

— Слышал, Куприянова застрелили?

— Это который олигарх, что ли? — равнодушно уточнил Беленький.

— Он самый. Вижу, что телеграф у вас работает.

— Чего порожняк гонять? Я ведь уже второй год парюсь! Не на фонаре сижу. А только мне что за дело? — пожал Степа плечами. — Мало ли кого мочканули? По-твоему, я всякого коммерсанта жалеть должен? Меня-то они жалеть не станут. Они ведь через одного с кривой душонкой. Наверное, кинул кого-то, вот и припомнили. А ты тут при чем?

— А тебе известно расстояние, с которого его убрали?

— Нет, а что? — не проявляя особого интереса спросил Степа.