Карбоне слушал с непреклонным выражением лица.

– Время стушует это противоречие. Помни: мы по природе своей завоеватели.

– Согласен, – кивнул Беран устало. – Вы завоеватели. Но все же вам лучше править с минимумом проблем. А пока Пао не заговорит на едином языке, таком как Пастич, вы не можете управлять без крупных массовых беспорядков.

– Тогда весь Пао должен заговорить на едином языке! – закричал Маршал. – Это легко поправимо. Что такое язык – просто набор слов. Вот мое первое распоряжение: каждый человек на планете – будь то мужчина, женщина или ребенок – обязаны изучать Пастич.

– А пока они его не выучили – что будет? – поинтересовался Финистерл.

Эстебан прикусил губу.

– Что ж, события должны идти своим чередом, – он поглядел на Берана.

– А потом вы признаете мою власть?

Беран засмеялся:

– Охотно. В соответствии с вашим пожеланием отныне я приказываю, чтобы каждый ребенок – валиант, текникант, когитант и паонит – изучал Пастич, отдавая ему приоритет даже перед языком его родителей.

Эстебан Карбоне уставился на него в нерешительности, некоторое время молчал и наконец произнес:

– Ты очень ловко вывернулся, Беран. Это правда, что мы, валианты, не хотим обременять себя рутиной правления, и это единственный повод для заключения с тобой соглашения. В этом и будет заключаться твоя единственная польза. И до тех пор, пока ты послушен и полезен нам, ты можешь восседать в Черном Кресле и носить имя Панарха, – он поклонился и строевым шагом вышел из павильона.

Беран тяжело опустился в Черное Кресло. Лицо его было бледным и измученным, но спокойным.

– Я пошел на компромисс, я унизился, – сказал он Финистерлу. – Но однажды я добьюсь претворения в жизнь всех моих планов. Палафокс мертв, и мы должны взяться за главную задачу моей жизни – объединение Пао.

Финистерл протянул Берану один кубок горячего вина, сделал большой глоток из другого:

– Эти чванливые петушки – сейчас они маршируют вокруг своей стелы, бьют себя в грудь и в любой момент… – он направил палец на вазу с фруктами. Из пальца вырвалось голубое пламя, ваза разлетелась в осколки.

– И все-таки это лучше, чем если бы мы позволили им восторжествовать,

– сказал Беран. – В общем, они неплохие люди, хотя и наивные – и более охотно будут сотрудничать с нами в качестве хозяев, нежели подчиненных. А через двадцать лет…

Беран встал. Они с Финистерлом подошли к окнам и взглянули на крыши Эйльянре. Панарх продолжал:

– Пастич – смесь из языков Брейкнесса, Пао, текниканта, валианта… Пастич – служебный язык. Через двадцать лет все будут говорить на Пастиче. Он обогатит прежний образ мышления, сформирует новый. Каким тогда станет Пао?

Беран и Финистерл глядели в ночь, озаренную огнями Эйльянре, и размышляли.