Шрифт:
— Влад!
— Владислав Всеволодович!
Елизаров сильно чиркнул лезвием. Кровь заструилась по ладони, по пальцам… Он опустил руку в воду и блаженно закрыл глаза. Вода вокруг тела интенсивно окрашивалась в красный цвет. Елизаров чувствовал, как жизнь по капле уходит из него. Тело становилось все более легким. Его здесь больше ничто уже не держало.
— Влад!!!
Но Елизаров уже не слышал жену.
Эпилог
Бледно-розовый диск восходящего солнца окрасил бесчисленные, уходящие вдаль, на сколько хватало глаза, верхушки кладбищенских крестов. Белая «девятка» остановилась на подъездной аллее рядом с небольшой, еще закрытой в это время суток церквушкой. Дверца со стороны водителя неспешно отворилась, и из салона выбрался мужчина в длинном черном плаще и в черной, закрывающей большую часть лица шляпе. Нога, обутая в высокий шнурованный ботинок, ступила на пожухлую выцветшую траву, покрытую утренней росой. Пискнула сработавшая автомобильная сигнализация. Мужчина сунул брелок в боковой карман и медленно двинулся вдоль могил. Пройдя метров двести, он остановился у могилы с двумя крестами. Под одним из крестов на гранитной плите было выгравировано лицо молодой женщины, под вторым — мальчика лет семи с роскошной кудрявой шевелюрой.
Мужчина распахнул плащ и вытащил из-под него два букета гвоздик, по десять штук в каждом. Присел на корточки и по очереди положил цветы сначала рядом с одной плитой, затем с другой. Снял шляпу. Он стоял неподвижно, проигрывая в памяти картины прошлого.
— Как там Артем?
— Он отлично себя чувствует. Хочешь с ним поговорить?
— Не сейчас. У меня тут люди, Анюта. Передавай ему привет и скажи — увидимся дома…
Почему он не сказал тогда что-нибудь еще? Хотя что бы это изменило? Ровным счетом ничего. Судьба… С этим надо просто примириться и жить дальше. Но как?.. Как примириться и как жить?
Перегудов надел шляпу, запахнул плащ и, развернувшись, размеренным шагом направился обратно к машине.