– Ну да, Бездомный, конечно, моложе. А Карана, говорят, первую жену убил.

– Она покончила с собой, – возразила Иарра. – Это внесено в летописи.

– Ну да, после того, как он застал ее со слугой. А еще говорят, у него восемь наложниц.

– Еще скажи – наложников.

– Ну да. Этих девять, я слышала.

– Ну да, – передразнила ее Иарра, – поэтому ты нисколько мне не завидуешь!

– Сам Карана? Да пусть бы его хоть вся армия ублажала, мне только легче! А теперь остался всего один свободный энс, и тот пока не энс, еще Дурм может вернуться. Синий! – Кассия, не стесняясь, скривилась. – А Красный достанется тебе! Где тут справедливость?

– Нет справедливости, – согласилась Иарра. – Есть еще две недели до свадьбы, хочешь, попробуй его соблазнить. Я не обижусь.

– Всего две недели? Откуда такая спешка?

Иарра пожала плечами:

– Война. Да еще матери не терпится от меня избавиться.

Кассия сочувственно кивнула – ее мать тоже была не подарок. Иарра спросила:

– Так что, попытаешь счастья с Караной?

– Хм…

Кассия, сощурившись, оглянулась. Иарра снова не удержалась:

– Если только сможешь тягаться с восьмью наложницами и девятью наложниками.

И вновь Красная удивила ее, ответив с беззаботной улыбкой:

– Если ты смогла, то я тем более.

– Желаю удачи, – искренне сказала Иарра. – А сейчас нас, кажется, зовут за стол.

Она молча поднялась и стояла, пока мать удивляла почтенных гостей известием о помолвке. Безразлично выслушивала поздравления, отвечала каждому, как подобает – просто открывала рот, и оттуда сами собой выходили нужные слова. Безропотно вытерпела пахнущий миртом и корицей поцелуй своего жениха. Мысли ее были далеко.

Ничего особенного не случилось, конечно же. Если бы дед не умер, все равно в ближайший год-два подобрал бы ей мужа. И так же, как мать, энс Адай заботился об интересах Дома, а не ее личном удовольствии, и того же самого ожидал от нее самой. Единственная разница, что эти интересы дед понимал иначе, нежели мать, и мужем Иарры стал бы кто-то достаточно высокородный, но не претендующий на звание энса другого Дома. Скорее всего – из Синих. Так она сохранила бы возможность унаследовать Дом Самурхиль. Зная это, она никогда особенно на сей счет не беспокоилась и если заводила втайне от деда отношения, они всегда были легкими и ни к чему не обязывающими – удовольствие, а не сердечная привязанность. И расставалась так же легко, дорожа свободой и покоем больше, чем любым мужчиной. Ничего похожего на ту страсть, что вызывал в ее снах Имир.

Теперь, когда дед умер, а у матери есть Серри, ничего удивительного, если ей придется официально покинуть собственный Дом. Так она не будет угрозой для брата, если с матерью вдруг что-то случится, а завещание окажется не в порядке. И мать права в том, что Карана это лучший вариант. Он сказочно богат, у него нет прямых наследников, а ни одного из внебрачных детей он так и не узаконил. Если у них родится ребенок, он станет следующим энсом Нинхур.

Думать о нем противно, да. Но, если не кривить душой, ей в последнее время противно думать о любом, кроме одного-единственного мужчины. И это совершеннейшее безумие. Это чувство принадлежит женщинам из ее снов, Ладе и Элетии, а не Иарре Самурхиль. Она не настолько свихнулась, чтобы учитывать мнение сновидений!

Так отчего же, скажите на милость, она так взъелась?

Когда после ужина Карана подошел и попросил уделить ему немного времени, Иарра сразу согласилась.

Они медленно шли усыпанной белым песком дорожкой, что обходила сад и возвращалась обратно, как свернувшийся в кольцо змей – знак Дома Самурхиль. Серебристо-серые оливы нависали на ними, прикрывая от дождя, который шел теперь постоянно – начиналась зима. По другую сторону находилась хозяйственная часть двора; оттуда долетали смешанные ароматы кухни и конюшни. Шаги Караны, тяжелые и размеренные, отпечатывались на мокром песке. Казалось, он может, не сбившись с ноги, прошагать весь Арш насквозь и не останавливаться, пока не достигнет смутных земель на границе с Дарастаном, откуда его призвало спешное послание Амураты. Несмотря на сладкий запах духов и великолепный вид, энс выглядел больше солдатом, чем городским изнеженным щеголем, и хмурился, словно вовсе забыл про Иарру, которую собрался взять в жены. Она молчала, ожидая, чтобы он заговорил первым – так легче будет понять, что у него на уме.

Они прошли немало шагов, прежде чем энс вернулся из своих мыслей.

– Балла Иарра, – сказал он. – Спасибо, что согласилась стать моей женой. Я очень счастлив.

– Я не соглашалась, – уточнила она просто потому, что это была правда.

– Нет? – он остановился, но ни на миг не утратил самоуверенности. – А энса Инсина сказала мне другое.

– Мне она тоже так сказала.

– Значит, это сделано против твоей воли?

– Да.

Энс помолчал.

– Позволь тебя заверить, моя дорогая балла – в моем доме тебя ожидают лишь забота, уважение и почет. У тебя будет все, чего ты пожелаешь.

– У меня и так все есть, – и опять она всего лишь сказала правду.

– Быть может, не все. Ошибусь ли я, если предположу, что теперь, когда энса Адая больше нет, а Домом правит твоя мать, тебе не так хорошо живется здесь, как раньше?

А ему не откажешь в проницательности! Иарре пришлось согласиться:

– Да. Но здесь все равно мой дом.

– Мой дом станет твоим. Весь мой Дом. Там не будет никого выше тебя, никого, кто стал бы тебе указывать, – он улыбнулся все той же самоуверенной улыбкой, – кроме меня самого.