Иван Иванович приехал в Моспино, как он сказал начальнику горуправления, «всерьез и надолго».

— А мы тут кое-что подготовили на ваш запрос, — доложил начальник уголовного розыска города майору из областного управления.

Это был список заведующих промтоварными магазинами — женщин в возрасте от тридцати до сорока пяти лет, одиноких или любвеобильных. И краткая биография каждой, а также характеристика района расположения магазина.

«Молодцы!— подумал Иван Иванович. — Не поленились, не отмахнулись от «обузы». Составили целое досье!»

Его внимание привлекла Дронина Д. С., заведующая промтоварным магазином в одном из окраинных шахтерских поселков. Женщине шел сорок восьмой год, по меткой характеристике участкового, «моложава, будто сама себе дочка, дюже симпатичная и приятная особа во всех отношениях».

У этой «приятной во всех отношениях» особы несколько месяцев тому появился дружок, который живет где-то в другом месте, но частенько наведывается к ней. Дронина — вдова, муж погиб пять лет тому назад. Двое детей: старшая дочь замужем, живет отдельно, с матерью — двенадцатилетний сын. По работе Дронина характеризуется положительно, с соседями дружна.

Но просьбе Ивана Ивановича вызвали участкового. Тот приехал на мотоцикле через полчаса — до поселка, где он работал и жил, было километров сорок.

— Дорога забита, — пожаловался участковый инспектор. — Частник продохнуть не дает. И бензином его прижимают, и с запчастями не густо, и с резиной не разгонишься. А вот, поди ж ты!

Старший лейтенант был из кадровых: пришел на службу в милицию сразу после, армии, лет десять назад. Закончил спецшколу и с тех пор — участковым инспектором в том же самом поселке. За годы службы раздобрел, форменная рубашка на животе — пузырем.

Ивану Ивановичу участковый Кушнарук понравился.

«Мужик — себе на уме». Не глуп, не болтлив, но о жителях поселка все знает и, невзирая на свой относительно молодой возраст, — тридцать первый год, относится ко всем с «отцовской заботой».

— Дронина? Я же написал — положительная женщина, — рассказывал неторопливо он, мягко выговаривая букву «р». — Родилась в нашем поселке. Отец ее Семен Прокофьевич Солонцов — известный в прошлом шахтер. Дочь у нее — от первого мужа. Умер. Давно это было, лет восемнадцать-двадцать тому. От второго — сын. Спокойный парнишка — материн помощник. Мужа ее, Алексея Дронина, прихватило в шахте. Внезапный выброс. Пятый год пошел. Память мужа чтит: могилка ухожена, с ранней весны до поздней осени — цветы. Ну, а кто вдову осудит за то, что друга завела?

— Что вы о нем знаете? — поинтересовался Иван Иванович.

— Кличут Харитонычем, за глаза Дронина зовет его «мой хрыч». А фамилию доведаться не удосужился... В ориентировке про фамилии мужчин указаний не было, о женщинах — было.

«Он прав», — подумал Иван Иванович, который сам сочинял ориентировку.

— Что еще? Внешность? Возраст?

— Возраст — солидный, дедовский. Но и Дронина — пятый десяток дожевывает. Правда, говорят: малая собачка — до издоху щенок, а нашу директоршу приезжие ненароком могут величать девушкой. Харитоныч — на шахтерской пенсии, но старик еще при силе, работает не то нормировщиком, не то маркшейдером. Жену похоронил лет пятнадцать тому. Ездили с Дрониной как-то на кладбище. Две дочери замужем, живут своими домами.

— Где они познакомились? — «Не дай бог в кафе за общим столиком», — невольно подумал Иван Иванович.

— Не могу сказать, но ручаюсь за одно: не он ее нашел, а Дронина его себе по вкусу подобрала. Баба с норовом, не каждый угодит ей. Сватались наши с шахты, но давала им от ворот поворот.

— А вы этого Харитоныча видели?

— Разок, и то мельком. Идет — от прожитого гнется, словно несет котомку за плечами. Лысиной светит.

Помня, какую ошибку он допустил, не показав директору стретинского универмага Голубевой фотопортреты троицы, Иван Иванович теперь буквально не расставался с ними и готов был каждого встречного-поперечного спрашивать: «Случайно не знакомы?»

Старший лейтенант Кушнарук ни в одном из троих Харитоныча не признал.

— Я его видел мельком, со спины... Еще до ориентировки. Идет — шаркает ногами, сутулится. А эти — орлы... Правда, перья на них вороньи. Да и те общипанные.

— Почему вы обратили внимание именно на Дронину? — поинтересовался Иван Иванович.

— Ориентировка была, — пояснил участковый. — Приглядеться ко всем женщинам — работникам промтоварных магазинов, у которых за последние полгода завелась любовь. Вот и наша Дарья Семеновна...

— Дарья Семеновна! — вырвалось у Ивана Ивановича. — Говорите, сама себе в дочери годится?

— На ладошку хочется посадить и подержать. — Медлительный, подраздобревший участковый подставил широкую, огрубевшую от лопаты, ладонь. Полюбовался ею, будто там и в самом деле сидело премилое создание.

— А ее первого мужа, случайно, не Константином звали? Константин Помазанов...

— Во-во, он самый, — подтвердил, растягивая в щедрой улыбке пухлые губы, старший лейтенант. — Помер. Теперь-то я пригадал. Как вы сказали, так и пригадал. А то вертится в мозгах: «Маляров», а он — Помазанов, ну, стало быть, может мазать хаты...