Это уже конец!

Поднатужившись, Федот подтащил труп к толчку и сунул его головой в дыру. Еще одно усилие, и безвольное тело плюхнулось вниз. Теперь Хавронина не достать, спрятан надежно. Быстро переодевшись в одежду Хавронина, Федот сделал несколько шагов по уборной. Беспалый невольно удивился его превращению — изменилась не только его фигура, даже походка теперь напоминала хавронинскую. И только после этого Федот убрал от двери швабру. В туалет вошел еще один боец, этот тоже появился не так давно, звали его Поликарп. Федот что-то негромко сказал ему, и он, согласно кивнув, выскочил в коридор.

Дневальный сидел на прежнем месте, слегка подремывая. Глянув вполглаза на проходившего мимо «Хавронина», он потерял к нему интерес, вновь предаваясь каким-то своим полуночным думам. И чего это людям по ночам не спится? Была бы его воля, так давил бы клопа все двадцать четыре часа в сутки!

Беспалый, стараясь не шуметь, крался вдоль стены казармы. Вот и окно. Приникнув к нему, Тимофей увидел, как Федот направился прямиком к койке Хавронина. Посмотрев на спящих бойцов, он уверенно лег под байковое одеяло, не раздеваясь. Беспалый скрипнул зубами: решил контролировать обстановку, падла! Сейчас что-то будет.

Ждать пришлось недолго, через несколько минут в казарму неслышно вошло шесть человек. Среди них был Поликарп, несколько минут назад разговаривавший с Федотом. Остальные были незнакомы Тимофею, во всяком случае, прежде в расположении он их не встречал. Четверо направились к койкам справа от двери, а еще парочка двинулась в глубину казармы.

Бойцы спали крепко. Беспалый по себе знал, как глубок сон после тяжелого дня, разбудить в это время может разве что канонада, прозвучавшая под самым ухом.

Один из четверых нагнулся над спящим курсантом и ловко накинул ему на шею удавку. Несколько сильных движений, и курсант умер, даже не проснувшись. Взяв его за руки и за ноги, они уверенно понесли тело к двери. Действовали они профессионально и очень быстро. Движения каждого были отработаны до автоматизма, видно было, что за их плечами немало подобных операций. Даже если бы кто-то из бойцов проснулся, то вряд ли смог бы помешать происходящему, хотя бы из боязни разделить участь приговоренных.

Точно так же неизвестные поступили и со вторым курсантом и спокойно, безо всякой суеты вынесли его из казармы. Федот лежал на прежнем месте и пристально наблюдал за спящими. За эти несколько минут никто даже не пошевелился.

Оставался последний, Гаврила, лежавший в дальнем правом углу от двери. Щуплый, резкий и необычайно нервный. Если кто и составлял с природой единое целое, так это был он. Он прожил большую часть жизни в лесу и умел чувствовать опасность даже кожей.

Беспалый наблюдал, как незваные гости приближаются к его койке. Вот сейчас тот откинет одеяло и на пол грохнется парочка трупов. Но ничего подобного не произошло, один из неизвестных привычно захлестнул горло шнуром, и, когда Гаврила стал вырываться, издавая сдавленный хрип, другой ударил его ребром ладони в сонную артерию.

Видно, что-то почувствовав, один из убийц — коренастый и широкоплечий — повернулся к окну и встретился взглядом с Беспалым. Несколько мгновений они разглядывали друг друга, будто завороженные. Развернувшись, коренастый что-то коротко сказал детине, стоявшему рядом, и тот, коротко кивнув, быстро направился к двери.

Отпрянув от окна, Беспалый бросился к соседним строениям. Под ногами что-то трещало и ломалось. Дважды он едва не упал, зацепившись за выступающие из земли коряги. Отдышаться Тимофей остановился только у опушки леса, там, где обычно проводились учения. А успокоился окончательно лишь тогда, когда понял, что вряд ли его возможно было узнать по глазам во тьме ночи.

Он долго бродил вдоль опушки, понимая, что сейчас это едва ли не самое безопасное место. Лег на землю, вдохнул аромат трав. Ночью они пахли совсем по-иному, более насыщенно, что ли. Вот тебе и гамма запахов, о которой говорил князь Петр Васильевич Голицын.

Вдруг Беспалый услышал тихий скрип колес, доносившийся со стороны дороги, проходящей километрах в полутора от леса. Он даже не удивился своим возможностям. Сейчас чувства Беспалого были обострены как никогда. Было тихо, но Тимофей чувствовал, что если бы сейчас защебетали птицы, то он наверняка понял бы даже их язык. В этом не было ничего удивительного, просто он стал частью природы: камнем на дороге, кузнечиком в высокой траве, мышью, спрятавшейся в норе. Все это сейчас было родным, понятным и близким.

Приподняв голову, он увидел вдали телегу, из-под широкой мешковины, накрывавшей ее, торчали четыре пары ног. Лошадью правил курсант Велесов. Он никуда не спешил, изредка понукая коней. По-другому на кладбище и не едут.

В этот раз Тарантул нервничал, но причину своей тревоги понять не мог, как ни пытался. Хотя по собственному опыту знал, что тревожится он неспроста. Вопрос заключался в том, где причина тревоги находится. Но напрягаться не хотелось. Не тот случай. Друщиц решил, что волнение начальника может передаться и подчиненным, а это чревато!