— А куда мы теперь пойдем? — спросила Бермет.

— Мы? К бабушке. Видишь, здесь нет машины, которая поедет к ней, поэтому мы пойдем пешком. Хорошо? Ты же уже большая и сможешь идти?

— Да, я уже большая, — закивала в ответ девочка.

Он пошли по дороге, идущей в обратную сторону от Бишкека.

Урмат давно жил один. После окончания милицейской академии он женился, но, прожив в браке меньше года, развелся. После этого он решил не торопиться с обретением семьи. Его жена, вернее, даже не жена, а теща, никак не хотела мириться с ночными дежурствами и выездами зятя. После развода Урмат еще пытался помириться со своей женой, но мать жены не дала им встретиться и поговорить.

С тех пор прошло двенадцать лет. В его жизни были женщины, но встречи были недолгими и, как правило, заканчивались разрывом.

Инициаторами чаще выступали сами женщины, недовольные работой Урмата.

Год назад он стал участковым в микрорайонах. Работа интересная, да и по возрасту его подходящая. Урмату исполнилось тридцать семь. Родители его настаивали на повторной женитьбе, но он все отмалчивался и отнекивался. Мать в сердцах восклицала:

— Вот так и умрем мы с отцом, не увидев от тебя внуков!

На что Урмат отшучивался, что, мол, успеют еще и правнуков понянчить.

Вечером, после работы, как обычно, наспех поужинав, он садился, смотрел телевизор или читал. Другого интересного занятия у него не было, идти гулять не хотелось, за день ему приходилось столько работать, что сил на прогулки не оставалось. Иногда в выходные с друзьями играл в футбол. Иногда ездил к родителям в Кун-Туу*, что в нескольких километрах от Бишкека.

У него было еще две старших сестры и младшая сестренка, приезжавшая погостить к брату на каникулы. Когда она приезжала, он водил её на концерты и в кафе. Вся культурная программа этим и ограничивалась.

Но больше всего Урмат любил комуз*. Еще в детстве он научился на нем играть, посещая музыкальный кружок, которым руководил один из преподавателей в колхозе.

Когда Урмату было особенно грустно и тоскливо от одиночества, он брал в руки инструмент, и струны начинали петь в унисон его мыслям. То он начинал звенеть, как ветер, который рвется в окно, пытаясь разбросать всё вокруг, то вдруг начинал тихо шептать, как молодой ручей, пробивающий себе дорогу.

Так и жил. Потом в его жизни появился Бакыт. Он часто видел этого мальчика, неторопливо возвращающегося из школы. Из окна наблюдал, как тот, внимательно оглядываясь по сторонам, собирает бутылки и кладет их в рюкзак. Что-то напоминало ему в этом мальчике его самого.

Он видел, как не один раз мальчик бродил со своей маленькой сестренкой и как затем они возвращались втроем со своей пьяной матерью. Он видел и понимал, как тяжело этому мальчику становиться взрослым.

Глядя на Бакыта, он вспоминал свое детство, когда ему, единственному сыну, приходилось помогать отцу в поле и дома. На его плечах был груз забот. Он выгонял коров, убирал за ними, кормил и поил. Отец работал трактористом. Он рано состарился и в свои сорок выглядел, как шестидесятилетний старик. Мать работала в школе учителем. Еще с детства Урмат мечтал стать милиционером. Закончив восемь классов, он поступил в строительное училище, а после него, отслужив в армии, пошел учиться в милицейскую академию.

За двенадцать с лишним лет работы в милиции он не смог накопить себе на приличную квартиру, да и откуда? Жил он в общежитии, комнату успел купить за бесценок у уезжавших насовсем в Россию жильцов.

Здесь ему как раз и пригодилось строительное образование. Он отремонтировал свою комнату, обставил её и зажил холостяцкой жизнью, нарушаемой лишь женскими посещениями.

Одна из его подруг, Касиет, была младше его на десять лет. Они встретились случайно на одной из игр в футбол. Она пришла туда поболеть за брата, игравшего за противоположную команду. После игры все пошли обмывать победу, там и приглянулась Урмату невысокая хохотушка.

Они стали встречаться. Касиет оказалась неплохой хозяйкой, и Урмату было приятно, когда он, приходя домой, издалека, еще в коридоре чувствовал запах приготовленного ею мампара*. Работала Касиет сутки через двое, в скорой помощи. Всё её в Урмате устраивало, кроме его нежелания жениться. А ей в двадцать семь лет очень хотелось иметь семью. Сначала она намеками говорила о скоротечности времени, затем пошли уловки насчет совместного ребенка. Когда и это не возымело действия, в ход пошли открытые упреки и разговоры о мужских поступках. Урмат старался избегать этой больной для него темы и замыкался в себе. Но Касиет не сдавалась. Она теперь почти ежедневно начинала свой разговор с порога. Урмат стал все чаще задерживаться на работе допоздна. Он никак не мог решить, что ему предпринять, чтобы Касиет раз и навсегда прекратила свои попытки женить его на себе. Он не был готов создавать семью. Многие годы холостяцкой жизни и неудачный брак сделали свое дело. Теперь он боялся.

Когда случилось несчастье с матерью Бакыта, Урмат не стал рассказывать своей подруге о произошедшем, зная её ревнивый характер и взрывную натуру. Он лишь поделился со своей младшей сестренкой. Та с пониманием отнеслась к просьбе брата и приготовила все необходимое для Нургуль. На следующий день она сходила вместе с братом на рынок и помогла купить ему халат и кое-что из женского белья. Это все он аккуратно завернул и, положив затем в пакет, вручил Нургуль.

О том, что он написал рапорт и посещает больную Нургуль, Касиет он даже не упомянул. Впрочем, через два дня она стала подозрительно расспрашивать Урмата, почему он не на работе и куда он все время ходит. Урмат отмалчивался. Тогда Касиет решила расспросить сестренку Урмата, но та так же, как и брат, лишь пожимала плечами.