— Я бы, я бы.головка ты от копья бы! — равнодушно заметил Лебель — Просто знаешь, что не осилишь, а еще — нарвешься на плети. Вот и не решаешься. Наша жизнь принадлежит Императору, потому покушение на нее — преступление. Помнишь, что говорил Мангус? То-то же. И Звереныша ты боишься тронуть. Он тебя просто порвет. И всех порвет. По одному и скопом. Скажи спасибо, что он такой спокойный и терпеливый парень, иначе ты давно бы уже кормил крыс в могилке на горе. В общем, слушай, придурок! Нам надоели твои выкрутасы. Всем парням надоели! Решили — еще устроишь представление, мы не будем тебя бить, просто заявим по командирам, дойдет до Вожака — а ты знаешь, как он относится к нарушителям, и как он ценит Адруса — и тогда тебе не позавидуешь. На крест!

— Да, Шорос! Нам надоели твои игры — мрачно бросил Саргус, вставая рядом с Лебелем — Мы сейчас все в одном трюме, должны поддерживать друг друга, а ты творишь смуту! Можешь и не дождаться креста. Уснешь, и мы тебя просто удавим. И пусть потом нас порют. Всех не перебьют! Зря учили, что ли? А тебе будет уже все равно.

— Что, все так думают? — Шорос затравленно оглянулся вокруг, парни стояли молча, потом один кивнул головой, другой, третий.

— Все верно парни сказали! Нет тут ростов или занусцев, есть мастера! Есть Псы! И чем скорее ты это запомнишь, тем лучше, иначе можешь не дожить до двадцати лет, это я обещаю тебе, Хисер Гарис, сын Унафа! И мне похрену, что я тоже как и ты занусец! Мы уже давно -никто! У нас всех другой народ! Так что заткни свою поганую глотку и живи, пока можешь, понял, дерьмо? Спрашиваю — понял?!

Крепкий, низкорослый, но невероятно сильный Хисер подошел к Шоросу и внимательно заглянул ему в лицо. Кивнул, отвернулся:

— Он понял. Пошли, братья, жрать охота, аж пищит все! Да и на плети нарываться неохота — время уже, пора.

Из комнаты выходили не толкаясь, без смеха и ругани. Впрочем — как и всегда, после того, как побывали во дворце. Казнь преступников не то чтобы надломила парней — трансформировала, изменила, сделала взрослее. Они побывали на краю пропасти, заглянули в глаза Смерти, оборвали чужую жизнь, вкусили первую кровь, как щенок, которому заботливая мать принесла свежепойманную добычу, истекающую вкусной пахучей красной жидкостью.

Бывшие Щенки, бывшие Подмастерья стали взрослыми, вот и все.

Шорос постоял, дождавшись, когда все выйдут из комнаты, потер ладонями лицо, побелевшее от страха, ненависти, злости и разочарования, стер с лица эмоции и вышел следом, решив для себя, что когда-нибудь за все рассчитается. Со всеми! И в первую очередь — со Зверенышем! Эта тварь заслуживает мучительной смерти, точно!

— Взял! Да что ты его тащишь, как кусок говна! Легонько! Вот так! Подай — с поклоном, с поклоном, демоны тебя забери! Так, тут же отходишь, пятишься — не поворачивайся к особе королвской крови своим рабским задом, тупой идиот! Ну, селянин! Плетью бы тебя! Нет, нет — не надо! Это я так просто, к слову! — огромный, толстый человек, плюхнулся на стул, едва не развалившийся под его тяжестью, и вытащив огромный носовой платок, вытер лоб, с которого скатывались капли пота.

— Как вы тут выживаете, в такой жаре? — шлепая толстыми, навыкате губами — Я тут всего ничего пробыл, а уже мокрый, как под дождем побывал! Гхмм.а вы оба сухие, как будто в холодном погребе сидели! Как так может быть?! Магия?!

— Жрать меньше надо — фыркнул помощник Мангуса, поматывая черной плетью, свисающей из руки — Хватит сидать, работай! Тебе деньги за время платят, нехрен рассиживаться! Учи парня!

— Учу, учу! Век бы вас не видать! Смотри — вот эта вилка для.

— Рыбы — перебил Адрус — А эта — для мяса. Это бокал для вина, этот для сока..я знаю. Нас учили, не трать время.

— Ну.эээ.хорошо! — слегка растерялся мужчина — Тогда давай сначала, вот тебе сказали подать блюдо с пирожными — какой рукой ты это сделаешь?

— Правой. И только правой!

— Хорошо. Идем дальше. Попросили налить вина?

— Дама уронила платок. Что ты сделаешь?

— Подниму, подам.

— Нет! Ни в коем случае! Не вздумай! Только если она прикажет тебе его поднять! Ты слуга! А платки так просто не роняют! Может она нарочно его уронила, чтобы интересующий ее мужчина поднял и подал? Чтобы обратил на нее внимание? А ты тут вылезешь с твоей тупостью! Дальше — смотри сюда: веер. Ты знаешь, что веером можно подавать сигналы, разговаривать?

— Да. Я умею разговаривать на языке веера. Знаю язык жестов. Язык цветов.

— Отлично! Непонятно только, чему я должна тебя учить — ты все знаешь!

— Энера, ты прекрасно знаешь, чему его нужно научить.в комнату! Туда! Адрус, вперед! Получи снадобье.

— Что с ним делать?

— Она тебе расскажет. Ты в ее распоряжении, делаешь все, что она прикажет! И смотри, плеть — вот она! Старайся! Хе хе хе.

Комната ничем не отличалась от строгой, даже бедной комнаты, в которой жили остальные подмастерья, только в несколько раз меньше размером. Стены, выкрашенные бежевой масляной краской, небольшое окно, застекленное небольшими кусками бесцветного мутноватого стекла, видавший виды ствол темного дерева, скамья, два стула, и кровать — большая, двуспальная, застеленная свежим бельем. За дверью в углу слышно журчание воды — сортир, душ — как и положено. Чего-чего, а воды здесь хватает, спасибо предкам, построившим каналы прямо с вершины горы.

Женщина лет двадцати пяти — тридцати — красивая, но какая-то потертая, побитая жизнью. Одежда — прежде дорогая, но совсем не новая. Потухшие глаза, волосы уложены довольно небрежно. Кто она? Откуда? Зачем здесь?

Не обращая внимания на Адруса, быстро разделась, сложив одежду на скамью, повернулась к "ученику", ни мало не стесняясь наготы, спокойно предложила:

— Ты раздевайся пока что, я схожу в туалетную комнату. Кстати — никогда не говори сортир, или что-то подобное. Только туалетная комната, или "место уединения". Дамы не ходят мочиться или облегчаться — "попудрить носик", или "посмотреть на звезды". Понял?