Я уселась на деревянную скамейку, на свое любимое место, у окна и смотрела на горы пирожков, закуски и салаты, которые она ставила на стол.

— Надеюсь, у тебя такой же хороший аппетит, как и раньше? Не уподобляешься этим палкам, которых показывают по телевизору?

— Конечно, нет. Не люблю себе ни в чем отказывать.

Мой аппетит всегда был отменным, в отличие от мамы, которая медленно «клевала по зернышку», обязательно используя вилку и нож.

— Ты знала, что я приеду? Но ведь каникулы еще не начались?

— А я, солнышко, никогда не смотрю на календарь. Если бы люди почаще прислушивались к себе, то много чего могли бы.

— Интуиция, да?

— Я не знаю таких мудреных слов, я называю это знанием. Но расскажи, Вика, о себе? О друзьях своих московских? — резко сменила она тему.

И я начала рассказывать — о школе и учителях, отметках и мальчиках, рассказала даже про Вадика. На что бабушка сказала:

— Давно знала, что он в тебя влюблен, только слишком гордый, чтобы признаться. Ну а ты? Парень-то он хороший, насколько ты рассказывала.

— Ой, не знаю, — вздохнула я. — Меня и тянет к нему, но я вижу в нем только друга. Я не готова к серьезным отношениям — вокруг столько всего интересного.

— Столько интересных молодых людей и невозможно остановиться на одном? — в ее глазах промелькнула озорная искорка.

— Дело даже не только в этом, — горячо продолжила я. — Серьезные отношения свяжут меня по рукам и ногам, а я хочу быть свободной и ни на кого не оглядываться.

Бабушка отложила пирожок и очень серьезно посмотрела на меня.

— Я не хочу попасть в рабство к одному мужчине, который будет указывать мне на кого смотреть и как одеваться, а потом полюбит другую и оставит меня у разбитого корыта с ребенком на руках.

Наш разговор был прерван соседкой, которая пришла к бабушке за очередным лекарством из трав для своего внука, бабушка не хуже врача лечила всю округу. Я вышла в сад — цвели яблони и сливы, и все вокруг было в кружевах белых цветов и напоминало детство, счастливое детство, которое закончилось. Я опустилась на скамейку, закрыла глаза. Бабушка нашла меня и села рядом.

— Ну а теперь рассказывай, почему ты сорвалась из школы и прилетела сюда, — тихо предложила она.

— Я уже все рассказала, — попыталась отвертеться я. — Я просто устала.

— Расскажи обо всем, что произошло. Не нужно жалеть меня и подбирать слова. Все, как есть.

Я посмотрела на бабушку, и она ободряюще погладила меня по руке. И я начала. Горькая правда, обратная сторона любви. Сначала она слушала молча, не перебивая. Ее лицо было внимательным и ничего не выражало, как будто папа не был ее сыном. Потом она начала задавать вопросы, историю о том, как я узнала о маминой новой любви, я повторила несколько раз, подробно останавливаясь на том, что я чувствовала и о чем думала в тот момент. Я как бы вернулась в тот момент и переживала его снова и снова, слезы и слова лились ручьями, но постепенно боль ушла и появилась мысль, что все не так безнадежно. Ничего не изменилось, но от того, что выговорилась, стало легче. Под конец я даже смогла улыбнуться.

— Вот видишь, как полезно иметь подружку, — она улыбнулась, — Старую подружку.

— А ты, как будто, и не удивлена совсем? — спросила я внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Ну, видишь ли, — неожиданно спокойно проговорила она. — С тех пор как Ванечка встретил твою маму, я ожидала беды. Предупреждала его, когда он привез ее сюда, избалованную городскую девочку, которая скучала здесь в деревне, что она ему не пара. Но он был так влюблен и так счастлив. Я знала, что так будет, всегда знала.

— Ты знала? — удивилась я.

— Еще эти экспедиции его бесконечные, — продолжала бабушка, — Такую красивую женщину нельзя надолго оставлять одну. За ней надо ухаживать, водить ее в театр или в гости.

— Он ухаживал за ней, бабушка! Он приносил ей кофе в постель и цветы, — защищала я папу.

— Милая моя, — бабушка обняла меня за плечи. — Ей это нужно было постоянно и ежедневно, а твой папа был то в горах, то в лесах, и совершенно ничего не смыслил в ее музыке, также как и она в его командировках. Они разные люди, разные. Я еще удивилась, что они так долго протянули вместе, вдобавок вон какую девочку вырастили.

— Бедный папочка, он учил меня быть победительницей, а тут сам оказался в проигрыше.

— При разводе нет победителей и побежденных, а есть только сломанные жизни. Боюсь я за него, Вика.

— Ты что-то чувствуешь?

— Не справится он с этим, она для него единственная.

— И что?

— Пока не знаю, — она встала на ноги и отмахнулась от какой-то нехорошей картинки будущего. — Иди, Вика, погуляй, сходи навести друзей, а я прилягу, что-то голова разболелась.

Неприятное предчувствие кольнуло меня, но я тогда не придала ему значения. В тот момент мне слишком хотелось побежать к друзьям, чтобы поделиться новостями. Я поцеловала бабушку в щеку и, хлопнув калиткой, выбежала на улицу.