Он заменил их славянскими жителями из России или Восточной Украины. Большинство иммигрантов происходили из бедных городов, они переехали в дома, в которых проживали депортированные. Они имели слабые связи с Украиной. Еще до 1991 года в Крым вернулось много крымских татар, тюркоязычных жителей полуострова, исповедующих ислам. Они хорошо образованны и политически организованы, их численность сейчас составляет 300 000, это 15 % населения Крыма.

Советский руководитель Никита Хрущев передал Крым Украинской Советской Социалистической Республике в 1954 году. С тех пор Россия несколько раз повторно подтверждала современные границы Украины. Во время своего визита я застаю депутатов крымского парламента в возбужденном состоянии — они предрекают, что Крым провозгласит независимость, если Ющенко будет настаивать на своих планах о присоединении к НАТО.

«Если Ющенко объявит Россию врагом, Крым этого не примет. В Крыму начнется война, возможно, даже мировая», — говорит мне Леонид Грач, пророссийский депутат, когда я захожу в его приемную в Симферополе. Грач — неординарная личность. У него приглаженные назад седые волосы и вспыльчивый характер. Украина должна отбросить НАТО, заключить соглашение о дружбе и сотрудничестве с Россией и продолжить аренду для Черноморского флота России, говорит Грач. Именно это происходит в апреле 2010 года, когда Виктор Янукович, новоизбранный пророссийский президент Украины, продлевает срок аренды для России на 25 лет. В обмен на это Москва предоставляет ему скидку на цену газа для Украины.

Однако попытки России усилить давление на свое близкое зарубежье включают не только грубое прекращение поставок газа. После Оранжевой революции в Украине 2004 года Москва начинает систематическую, организованную кампанию по финансированию пророссийских групп в Крыму. Ее целью является содействие межэтническим конфликтам для того, чтобы напряжение на полуострове продолжалось. Согласно обнародованным американскими дипломатическими сообщениями, крыло военной разведки России, ГРУ, передает деньги местным неправительственным организациям, которые продвигают российские интересы. В одном сообщении указано, что ФСБ ограничивает свою деятельность контрразведывательными операциями и слежкой за «западными посетителями». Значительная часть этих денег поступает не из кремлевской казны, а от мэра Лужкова и его московской городской администрации. Чиновники мэрии утверждают, что не поддерживают русский национализм — лишь поощряют русский язык и культуру.

По дороге из музея Севастополя я замечаю офис Российской общины Севастополя, одной из нескольких неправительственных организаций, которые продвигают русский язык. Ее председатель, Раиса Телятникова, отвергает предположение, что она руководит кремлевской организацией: «Это — наша земля. Мои отец и дядя воевали за эту территорию во время Великой Отечественной войны, — говорит она, употребляя русское название Второй мировой войны. — Почему мы должны уезжать отсюда? Никто нас не спрашивал, хотим ли мы жить в Украине. Никто из нас не собирается никуда отсюда уезжать».

Она признается, что не расстроилась бы, если бы Украина не состоялась: «Лично я не очень расстроилась бы, если бы она распалась. Все снова стало бы на свои места».

К лету 2010 года меня охватывает сильное предчувствие того, что моя карьера московского корреспондента не продлится долго. Кажется, если я завершу свое пребывание нормально, ФСБ вполне может запретить мне возвращаться. Имея это в виду, мы решаем поехать в последний семейный отпуск в России. Мы направляемся в Сибирь.

В течение часа я стою в очереди на Белорусском вокзале. Наконец мне удается купить билеты: из уральского города Екатеринбурга в старую сибирскую столицу Тобольск, из Тобольска в Омск и из Омска в Томск: это название, стало магическим для поколения британцев среднего возраста благодаря детскому сериалу «The Wombles», который транслировался на BBC в 1970-х. Путешествие предусматривает три ночи в поезде по транссибирской железной дороге. Мы не доезжаем до Владивостока. Я так туда и не добрался. С учетом его туманного климата и репутации уголовной вотчины я могу смириться с этой потерей. Таким образом мы совершаем лишь часть самого длинного в мире путешествия поездом — 5 752-мильного пути от столицы до побережья Тихого океана.

Путешествие на поезде является одним из самых радостных аспектов нашего российского опыта. В стране, охваченной коррупцией и бюрократией, поезда чистые, хорошо организованные и эффективные. В Екатеринбурге мы появляемся на два часа раньше поезда, потому что не знаем, что Российская железная дорога работает в нескольких временных зонах и составляет расписание по московскому времени. В экспрессе в Тобольск мы едем в купе, дети занимают верхние полки. Проводница дает махровые тапочки, газету и бутерброды, за 25 рублей она приносит черный чай с лимоном в стакане с серебристым филигранным подстаканником.

Вид снаружи — классически русский: березы, деревни с заброшенными домами и грязные дороги, начинающиеся неизвестно где в тайге. На одной из остановок я покупаю копченую рыбу, пиво и чипсы, местные женщины продают ведрами картошку и горькие семена из сосновых шишек. Разгар лета. Солнце почти не заходит. В 4 часа утра уже светло. Днем сибирское небо прозрачное и бескрайнее.

Тобольск оказывается маленьким и очаровательным, с хорошо сохранившимся старым городом и барочным собором. В нем живет много монголо-татар — коренных жителей Сибири, мусульман. Мы — единственные туристы. В Омске идет дождь. Дети находят игровую площадку рядом с рекой. Остальная часть города похожа на помойку. В отличие от Омска, Томск — это драгоценный камень: университетский городок с европейским привкусом и несколькими пиццериями. Мы проезжаем мимо его старых деревянных домов муниципальным трамваем. К моему разочарованию и облегчению детей, томский музей ГУЛАГа закрыт.